Поцелуй меня, потом я тебя потом оба мы поцелуемся… и т. д., —
доводила бедного парня до белого каления. Потом, видимо, заметив, что он готов на совершение самого безумного поступка, раскатисто хохотала или убегала от него в другой угол комнаты, или выскакивала за дверь и возвращалась с целой гурьбой ребят.
Лукаво-насмешливо смотрела на растерянного, смущенного паренька, подходила к нему и с самым безразличным видом затевала какой-нибудь деловой разговор. Одним словом, эта, очевидно, достаточно испорченная женщина играла с Борей, как кошка с мышью, и, может быть, подозревая в нем человека истинно влюбленного, издевалась над ним выше всякой меры.
Однако, на самом деле, в эту Шурку Борис никогда не был влюблен. Просто он, как слепой котенок, испытывающий потребность в молоке, тыкался своей глупой мордочкой всюду, где этим молоком попахивало, совершенно не обращая внимания на то, что из себя представляет предмет, издающий соблазнительный запах.
По всей вероятности, такое состояние рано или поздно возникает в каждом здоровом молодом человеке, как и в каждом животном, и проявляясь с разной силой, оно не покидает его до полного удовлетворения.
С Борисом Алёшкиным это произошло, может быть, немного раньше, чем следовало; ведь обычно с мужчинами это происходит в 19–20 лет, а ему недавно исполнилось только 16, но это уж, как говорится, была не его вина, а его беда. Большую роль в его таком раннем развитии сыграло и огромное количество прочитанных им романов, и его раннее знакомство с медицинской литературой, касающейся вопросов половых взаимоотношений, которую он беспрепятственно читал, пользуясь библиотекой Янины Владимировны Стасевич.
Толчком к тому, чтобы всё это как-то стало проявляться, послужило происшествие с Наташей Карташовой.
Из сказанного видно, что семена, обильно рассыпаемые бездумно взбалмошной Сальниковой, падали на весьма благоприятную почву, и уже через месяц после такого воспитания Борис умел целоваться так, что его поцелуи начали волновать не только его, но и ту, которая с ними так неосторожно забавлялась.
Видимо, начав опасаться Бориса, Шурка внезапно прервала уединённые встречи с ним, а виделась только в присутствии других ребят. Это не обидело Бориса, ведь никаких особых чувств он к ней не испытывал, просто ему нравилось целовать её: это волновало, возбуждало и было приятно. Он стал злиться. На все его намёки и попытки как-то уединится с ней, она находила отговорки, удачно этого избегая.
