Спальня от большой комнаты отделялась дверным проемом, который завешивался старой шалью. Катя приподняла шаль, заглянула в комнатушку и убедилась, что все ребята крепко спят. После этого она присоединилась к остальным, сидевшим вокруг небольшого стола, стоявшего посредине комнаты, который, хотя и назывался обеденным, но фактически служил для занятий Элы.
Анна Николаевна помолчала несколько минут, затем, как бы собравшись с мыслями, начала, свой рассказ:
– Вы знаете, что папа умер в Артемовской больнице в 1935 году. Я до сих пор так и не могу выяснить истинной причины его смерти. Ему пришлось много перенести. Он был несколько раз тяжело ранен во время германской войны. Во время нашей жизни в Харбине переболел тяжелым желудочным заболеванием. Это заболевание повторялось во Владивостоке в 1924 году. А эта его последняя болезнь наступила так неожиданно, что я просто ума не приложу, отчего она приключилась и почему так быстро привела к такому скорому и печальному концу. Я думаю, что тут был какой-то недосмотр врачей, но ведь теперь этого все равно не узнаешь.
Знаете вы также и то, что Люся еще в Кролевце, где она учительствовала после окончания средней школы, вышла замуж и в 1932 году вместе с мужем выехала на строительство в Среднюю Азию, куда-то к Ташкенту. Там, судя по ее письмам, до 1937 года она жила вполне счастливо. У нее родилось двое детей – мальчик и девочка. Муж ее, коммунист, по образованию техник-строитель, занимал какую-то ответственную должность. Люся работала в школе. Материально они были хорошо обеспечены. Старший сын ее, Олег, родившийся в 1936 году, также как и дочка, Аня, родившаяся в начале 1937 года, находились в яслях.
В середине 1937 года на стройке начала работать какая-то комиссия, возглавляемая работниками НКВД. Кое-кого из руководящего состава неожиданно арестовали. Муж Люси очень тяжело переживал эти аресты и однажды, когда Люся возвращалась из школы, чтобы немного отдохнуть, а затем сходить в ясли за ребятами, она увидела, что на лестнице и в коридоре около их квартиры толпятся соседи и совсем незнакомые люди. Дверь в их квартиру открыта. Когда она, встревоженная, вошла в прихожую, то увидела, что на полу около комнаты в луже крови лежит ее муж, а в комнате у стола сидят работники НКВД и что то пишут. Ей стало дурно, и если бы ее не поддержал вошедший за нею сосед, она бы упала на пол рядом с мужем.
Ее провели в кухню, усадили на стул, дали воды, а затем один из работников НКВД принес ей какую-то бумагу, попросил ее подписать и сказал: «Мы очень сожалеем о случившемся. Ваш муж покончил с собой. Причины мы не знаем. Ни в чем предосудительном он не подозревался и не обвинялся. Возможно, что на него так подействовали аресты его сослуживцев. На всякий случай мы произвели обыск в доме, но ничего не нашли. Его пистолет мы изъяли. Об обыске мы составили акт, который вы только что подписали. Труп сейчас заберут, нужно произвести вскрытие. Успокойтесь. Продолжайте работать в школе».
