— Что ж, придётся теперь украшать твой щит ликом святого Януария, — вывел меня из раздумий голос Бремонта, когда мы вышли из собора. — Византийских иконописцев в Клермоне, да и во всей Оверни мы вряд ли сыщем, а вот на окраине города живёт один полусумасшедший мазила, Доминик его звать, может быть, будет от него какой толк.
«Мазила» жил на отшибе в маленьком, сложенным из неотёсанных булыжников доме, с зияющей прорехами крышей. Мы спешились, Бремонт затарабанил кулаком в державшуюся на честном слове дверь.
— Эй, Доминик, ты дома?
В ответ тишина. Бремонт снова постучал, и только теперь в дверном проёме показался худой, с всклокоченными волосами и каким-то сумасшедшим блеском в глазах человек. Одежда его наводила на мысль о нищих, которых мы видели возле собора. От него пахло олифой и почему-то скисшим молоком.
— Господин Бремонт?
— Доминик, вот этому молодому шевалье, — на моё плечо легла тяжёлая длань, — явился святой Януарий. И Его Преосвященство, узнав об этом, повелел изобразить на щите лик Януария, дабы тот одним своим видом нагонял на врагов такой страх, чтобы те бежали без оглядки.
Хм, тут уж Бремонт малость преувеличил, епископ говорил немного иначе, но старый солдат, видно, знает, что делает.
— Святой Януарий? — переспросил Доминик, поскребя перепачканными краской пальцами лоб. — Отчего же, можно и на щите. И всего-то попрошу с вас пять денье.
Бремонт вопросительно посмотрел на меня. Я развязал кошель, отсчитал пять монет и протянул их художнику. Но тот отрицательно замотал головой:
— Нет-нет, а вдруг вам моя работа придётся не по вкусу? Оплата после. Давайте ваш щит.
Приняв его, покрутил в руках, бормоча:
— Неплохой щит, трёхслойный.
Подняв на нас глаза, добавил:
— Пока можете погулять, приходите… Приходите завтра в это же время, краска должна будет уже высохнуть.
— А мы с утра рассчитывали двинуться в Париж следом за графом, — немного растеряно произнёс Роланд.
— Ничего, нагоните его в пути, — успокоил его Бремонт. — Всё равно из Парижа войско Людовика двинется на юг не раньше первых чисел Юлиуса.
На лошадь в этот раз Бремонт едва взобрался, страдальчески морщась. Он и на площади, когда мы отправились к художнику, так же взбирался на свою кобылку не без труда. На мой вопрос, что случилось, отмахнулся, мол, что-то нога разнылась, не иначе, к дождю. На западе и впрямь собирались тучи, да и день был душноватый, ничего удивительного, если пройдёт ливень.
Я пристал к Бремонту с вопросом, где можно разменять золото на серебряные монеты. Для начала одну монету, чтобы не таскать с собой большую тяжесть в виде кучи денье. Оказалось, меной в Клермоне занимаются двое, и оба евреи. Шевалье посоветовал идти к Соломону Кацу, он вроде как даёт больше. Мы так и поступили. Пришли по указанному адресу. Кац владел двухэтажным особняком с черепичной крышей, сразу видно, состоятельный гражданин.
