— Так хочет Бог! Так хочет Бог!
Услышав это, Эмерик возвел очи к небесам, возблагодарил Бога и, мановением руки потребовав тишины, заговорил снова:
— Возлюбленные братья! Сегодня мы видели, что, как сказал Господь в Евангелии от Матфея, «где двое или трое собраны во имя Моё, там я посреди них». Ибо если бы не Бог, который присутствовал в ваших помыслах, не раздался бы столь единодушный глас ваш; и, хотя он исходил из множества уст, но источник его был единым. Вот почему говорю вам, что это Бог исторг из ваших уст такой глас, который он же вложил в вашу грудь. Пусть же этот клич станет для вас воинским сигналом, ибо слово это произнесено Богом. И когда произойдёт у вас боевая схватка с неприятелем, пусть все в один голос вскричат Божье слово: «Так хочет Господь! Так хочет Господь!»
Замолчав, он осмотрел стоящих перед ним рыцарей, и уже тише, но так, что его всё равно было слышно даже в самом отдалённом уголке собора, продолжил:
— Мы не повелеваем и не увещеваем, чтобы отправлялись в этот поход старцы или слабые люди, не владеющие оружием. И пусть женщины не пускаются в путь без своих мужей, либо братьев, либо законных опекунов. Они ведь являются больше помехой, чем подкреплением, и представляют скорее бремя, нежели приносят пользу. Пусть богатые помогут беднякам и на свои средства поведут с собою пригодных к войне. И тот, кто решит совершить это святое паломничество, и даст о том обет Богу, и принесет ему себя в живую, святую и весьма угодную жертву, пусть носит изображение креста Господня на челе или на груди. Тот же, кто пожелает, выполнив обет, вернуться домой, пусть поместит это изображение на спине промеж лопаток. Тем самым такие люди выполнят заповедь Господню, которую он сам предписывает в Евангелии: «И кто не берет креста своего и следует за мною, тот не достоин меня».
Рыцари принялись рьяно бить себя в грудь, крича «Mea culpa» и просить отпущения грехов, разве что граф делал это, как мне показалось, с плохо скрываемой усмешкой. Его дед когда-то Эмерика из Клермона выгонял, а он вот теперь стоит перед епископом и ждёт благословения. Но деваться некуда, он же первым и преклонил колено, подставил обнажённую голову под ладонь Его Преосвященства, а затем поцеловал благословившую его руку епископа. Следом потянулись важные рыцари из числа его спутников и прочие шевалье, по старшинству, включая маркиза и его такого же заносчивого товарища.
Благодаря Бремонту мы всё же пробились к амвону не самыми последними из рыцарского сословия. Его тут знали и уважали. Что интересно, товарищ наших родителей вроде как не собирался ни в какие походы отправляться, однако ж тоже получил прощение грехов и благословение. И, пользуясь случаем, что-то шепнул Эмерику, показав на меня.
