— O tempora, o mores!
Честно говоря, я тоже впечатлился. Вот тебе и строгие средневековые нравы! В одной отдельно взятой таверне по части раскованности они не уступят XXI веку, только что здесь в соцсети ничего не выкладывают. Хотя, наверняка не везде так, ведь люди нигде и никогда не бывают одинаковы. Интересно, а этот сын мясника узнает когда-нибудь, каким местом его благоверная заработала своё приданое? А если узнает, то как отреагирует? С разводами то сейчас не очень. Даже коронованным особам это весьма и весьма непросто, а уж о простолюдинах и говорить нечего. Хочешь не хочешь, а придётся жить вместе всю жизнь. С другой стороны, известно, через какое место идёт путь к сердцу мужчины (нет, не через то, которым думает Роланд, а несколько выше), и жене, которая умеет так готовить, можно простить многое, особенно если после свадьбы у неё кроме мужа не будет других мужиков.
Вообще-то, я тоже не скучал в «Зелёном Рыцаре», прикидывая список вещей, которые надо бы прикупить в Саарбрюккене, благо ярмарка была в разгаре. А также рисовал чертежи продвинутого арбалета с воротом (видел такие в прошлой жизни), и спасательных средств в виде пробкового жилета, такого же пояса и спасательного круга. Раз уж я теперь рыцарь и периодически хожу в железе, то надо бы позаботиться о том, чтобы не дать утонуть ни себе, ни Роланду. Ведь рек и морей нам, видимо, не избежать. История свидетельствует, что Фридрих Барбаросса утонет в Третьем Крестовом походе, переправляясь через реку на Ближнем Востоке, между прочим, далеко не самом водном месте в мире. А пробка в винодельческом крае должна быть, испанские и итальянские купцы везут её сюда в больших количествах.
Ещё надо прикупить серебряные фляги. Сейчас по всему миру с инфекцией проблемы, а в тёплых краях с разными заразами геморроя в разы больше. Серебро же, как известно, микробов убивает.
Кроме того, я общался с Бернардом, пока он не закончил свои дела в Саарбрюккене и не уехал в Клерво. Дядька он оказался харизматичный (теперь я не удивляюсь, что под его влиянием монархи двух главных стран Западной Европы со множеством подданных, сорвались из родных мест и отправились за тридевять земель), весьма остроумный, с большим чувством юмора и, что особенно приятно, несмотря на твёрдые религиозные убеждения, без всяких следов того фанатизма, который я недавно наблюдал у приснопамятного брата Еноха.
Кстати, сразу после моего оправдания и освобождения монах исчез из замка, и вообще из Саарбрюккена. Об этом мне сообщил один из спутников Бернарда, брат Теодоз, рослый широкоплечий монах лет тридцати пяти, чьи чёрные глаза, такие же волосы, смугловатая кожа и акцент выдавали провансальца, а характерные мозоли на руках, несколько шрамов и крепкая фигура, говорили о том, что меч и копьё ему знакомы как минимум не меньше требника и кадила. На моё предположение об этом брат Теодоз со скрытой в бороде улыбкой кивнул, подтвердив, что раньше делал воинскую карьеру, но «сменил оружие на сутану, чтобы замаливать грехи». Какие грехи, он не сказал, а я не спрашивал. Зачем лезть в душу человеку, тем более что он один из моих спасителей? Но, наверно, грехи были серьёзные, раз заставили этого рубаку радикально сменить профессию.
