— Мой отец погиб, а мама — умерла… — закричал мальчишка под злобные смешки толпы.
— Мне без разницы! — орал бакалейщик.
— Если бы мне кто-то да работу, то я бы работал! Но работу мне никто не дает! — вырывался воришка, — А дома меня ждет голодная сестренка.
— Сиротинушка! Небось, спился твой папашка, а мамка — померла от срамной болезни! — хрипло орал какой-то мужчина в рыбацкой куртке, — Знавал я твою мамку! Еще та!
— Это ложь! — вспыхнул мальчишка, — Мы жили на втором ярусе! Мой отец был капитаном королевской гвардии! А мама…
Мальчишке так и не дали закончить. Толпа разразилась противным смехом.
— Ишь, какие сказки сочиняет! — проскрипела дряхлая старуха, — На втором… кхе… кхе… ярусе! Еще скажи, что ты — принц! Кхе… кхе…
— Мало того, что вор, так еще и лгун! — гаркнул бородатый мужчина.
— Я могу доказать! — глаза мальчишки сверкали, — Мой отец…
— Да что ты его слушаешь! — закричал бородач, обращаясь к бакалейщку, — Всыпать бы ему по первое число! Сразу отучиться воровать!
Неподалеку от этой безобразной сцены остановилась девушка в сером платье линялом платье в клетку. Было видно, что платье ей досталось по наследству от кого-то из взрослых и видело лучшие времена давным-давно. Темные волосы девушки были собраны в немного неряшливую косу, которая лежала у нее на плече. На ногах у нее были старые, стоптанные туфли, а в руках была пустая корзинка. Вообще-то девушка шла за яблоками, которые продавались неподалеку. Цена вполне соответствовала качеству. Гнилушка — один гвен за пять штук, яблочки получше — два гвена. Но отчаянные крики мальчика привлекли ее внимание, и она решила посмотреть, чем закончиться эта безобразная сцена. Девушка пристально наблюдала за толстым бакалейщиком и грязным попрошайкой, и с омерзением смотрела на толпу, которая смеялась над неудачливым воришкой. Наконец, отважившись, девушка шагнула вперед и попыталась протиснуться к бакалейщику.
— Ты куда без очереди прешь? — раздался грубый голос из толпы. Его поддержали одобрительные возгласы.
— Пришла покупать — занимай очередь! Ишь, какая цаца выискалась! — скрипела какая-то старушка, замахиваясь клюкой на девушку.
Девушка, казалось бы, не замечала ни злобных окриков, ни язвительных замечаний, ни оскорблений в свой адрес. После первой волны негодования толпа постепенно умолкла. В уличной пьесе, о которой они потом будут рассказывать знакомым, появилось новое действующее лицо.
— Извините, — негромко сказала она, обращаясь к бакалейщику, — Вам не кажется, что мальчику стоит помочь. Он ведь и вправду голоден. А еще, будьте так любезны, и устройте мальчишку на работу. Вы же сами позавчера повесили вывеску, что в лавку требуется помощник.
