Бакалейщик покраснел, усы его задергались, а глаза скользнули в сторону потрепанного объявления. Мистер Гирсли бросил взгляд на воришку, который жалобно смотрел на дородное лицо бакалейщика, а потом перевел взгляд на девушку. У девушки были какие-то необычные глаза. Он видел, как ее зрачок расширяется, поглощая коричневую радужку. Бакалейщик не смог отвести взгляд, хотя ему этого очень хотелось. Глаза у девушки стали черными, словно самая непроглядная ночь и… внезапно бакалейщик присел на край огромной дубовой бочки с потертой надписью «капуста».
Через несколько мгновений мистер Гирсли резко встал. В его глазах больше не было ненависти к попрошайке и воришке. Бакалейщик растерянно посмотрел по сторонам, словно только что здесь очутился и не совсем понимает, что здесь вообще твориться. Потом его взгляд остановился на мальчишке.
— Послушай… Ты извини старика… Я знаю, что такое голод… Возьми буханку себе… — сказал бакалейщик спокойным голосом, в котором было столько отческой любви, сколько он, пожалуй, никогда не испытывал даже к своим детям.
Попрошайка смотрел на внезапную перемену в мистере Гирсли, испуганно прижимая буханку хлеба к груди. Отдавать ее он не собирался ни при каких обстоятельствах. На кону была его жизнь и жизнь сестренки.
— Так я могу ее взять? — недоверчиво спросил мальчишка, глядя в глаза бакалейщику.
— Ну раз я сказал, то можешь… Послушай, вот тебе еще пару булочек… Передай сестренке… Она наверняка будет рада… И вот еще… Приходи завтра… Мне нужна будет помощь в лавке. Я заплачу тебе… — сказал бакалейщик, заворачивая в бумажный пакет пару слоек со скудной начинкой, но с пылу-жару.
Воришка долго не мог найти слов, а потом, сглотнув слюни, проговорил:
— Спасибо, добрый сэр… Я приду завтра… Спасибо… Вы не пожалеете, что дали мне работу! Вот увидите, сэр! Я буду стараться!
Очередь разочарованно вздохнула. Они ожидали, что бакалейщик сам, лично поколотит наглеца или позовет стражу, которая быстро во всем разберется. Разумеется, в пользу торговца. И не бесплатно.
— А может, и мне булочку подарите? — насмешливо спросил худой старик, протягивая костлявую руку.
— И мне! И мне! — наперебой стала кричать толпа.
— Так! — басом крикнул бакалейщик, — Доброе дело на сегодня я уже сделал! Остальные — в очередь. Только за деньги! Обещаний и клятв я не принимаю! Их на хлеб не намажешь! Никаких «завтра занесу»!
Никто не заметил, как девушка в старом платье исчезла в переулке. Она медленно шла, думая над тем, что увидела в глазах бакалейщика. А ведь он тоже в детстве голодал, когда его отец— пьянчужка пропивал последние деньги. Бакалейщик все прекрасно знал, однако вел себя так, словно ему нет дела до горя других людей. Голод и нищета ожесточают сердца.
