Решила, что буду караулить папу в кабинете — он вечно первым делом идёт туда, и там я быстрее его увижу.
Тихо, как мышка вошла в пахнущую книгами и можжевельником комнату — почему-то было ощущение, словно я преступница, хотя ничего плохого вроде бы не совершала.
Подошла к отцовскому столу и принялась от нечего делать разглядывать лежащие на нём письменные принадлежности из благородного голубого малахита. Взгляд притянуло тяжёлое пресс-папье — на каменном постаменте сидел здоровенный хрустальный лис, наше фамильное гербовое животное. Я погладила большие уши, провела пальцами по спине, которая удивительно точно передавала рельеф шерсти… Длинный хвост обёрнут вокруг лап…
— Папочка, я так по тебе скучаю! — вздохнула я.
В глубине прозрачной фигурки вспыхнули розовые искры.
— Эмбер?! — поражённый голос отца зазвучал прямо у меня в голове. Приглушённый, точно через слой ваты.
Я испугалась, дёрнула рукой и лис грохнулся прямо на паркетный пол из морёного дуба. Рассыпался мелкими осколками, которые брызнули во все стороны, а голубой каменный постамент треснул пополам и остался лежать у моих ног. Розовые искры взмыли в воздух и растаяли без следа.
В комнате я была одна.
Где-то в солнечном сплетении зародился жар, растёкся кусачим огнём по венам, обжёг кончики пальцев.
Что со мной происходит?
Ужас сковал по рукам и ногам. Я просто не могла двигаться. Не знаю, чего испугалась больше — того, что меня накажут, или плавящего зноя во всём теле и голосов в своей голове, которые затихли, стоило угаснуть последней искре над осколками хрустального лиса.
Такой меня и нашёл отец, перепуганной насмерть, когда спустя полчаса вошёл в свой кабинет, — широким шагом, гремя окованными железом сапогами и тяжело дыша.
— Что случилось? — резкий голос бьёт по ушам. Сжимаюсь и готовлюсь оправдываться… но отец приближается ко мне, хрустя сапогами по осколкам, хватает и крепко обнимает.
— Ты цела? Не порезалась? Скажи уже хоть что-нибудь, Эмбер!
— Я… я…
— Ну!! Хватит мямлить!
— Прости пожалуйста, я, кажется, разбила твоего лиса…
— Это не важно, — отстраняет меня на вытянутых и внимательно разглядывает. Ждёт, но я всё молчу, будто воды в рот набрала. — Говори немедленно — что произошло, пока меня не было? Ты мне сейчас всё расскажешь.
И его глаза вспыхивают. В зрачках — озёра жидкого серебра, оно растекается по радужке, полностью съедает синеву. Я смотрю в них — и тону, тону, и мне так хочется поскорее пересказать папе каждую мелочь прошедшего дня… Меня будто связали по рукам и ногам — не выдохнуть, не пошевелиться… стоп, что?
