Интересно, какое дело заставило его отправиться в столицу на поезде. Явно не тоска по старому приятелю. Друзьями мы никогда не были, но ладили неплохо. Меня только всегда смущало чувство, что Мартина во мне, прежде всего, привлекает титул моего отца. Впрочем, он никогда прямо не восхищался аристократами. Думаю, потому что сам к ним не относился. Мартин вообще был большим оригиналом, полным противоречий. Например, он считал себя либералом, что не мешало ему употреблять на завтрак шампанское. Он ужасно стеснялся, что его отец сделал состояние на сети пабов, одной из самых известных на острове. И планировал распространить её в многочисленные имперские колонии — Америку, Новую Зеландию, Индию, Афганистан, Египет, Канаду, Африку и Австралию. Уверен, он бы и на Китай глаз положил, если бы лет сто назад тамошние британские колонии не были потеряны в ходе образования Паназиатской Империи под эгидой микадо.
В разговорах Мартин всегда старался обходить тему источника благосостояния своей семьи. Если же кто-нибудь заводил об этом речь, он смущённо хихикал и делал вид, что выше этого.
Последний год в старших классах он исповедовал «нигилизм», хотя течение это давно устарело. Лет двести назад. Но для Мартина оно стало вроде откровения. «Как я прочитал, что не надо признавать авторитеты, так словно пелена с глаз упала!» — любил он вспоминать.
Вот такой товарищ ехал ко мне. Я наполнил кружку тёмным пивом, снял шумовкой пену и стал ждать, ковыряя заказанный в ресторане на углу завтрак. Яичница-глазунья (а другую в Британии и не признавали), тосты с клубничным джемом и жареные сосиски отлично шли с пивком.
Мартин явился точно в назначенный час. Считал это хорошим тоном, признаком аристократии. К которой очень хотел бы принадлежать хотя бы по признакам, если не по рождению.
Джоана встретила и провела гостя в мой кабинет. Я поднялся ему навстречу. Мартин бросился ко мне, расплывшись в счастливой улыбке и протянув руку. Я надеялся, что этим и обойдётся, но пришлось обниматься.
Роста Мартин был небольшого, телосложения плотного, а носил серый двубортный костюм, синий галстук в тонкую полоску и коричневые ботинки. Шляпу с широкой блестящей лентой держал в руке. Когда сел в кресло, положил её на журнальный столик, сверкнув золотым перстнем на левом мизинце.
— Ну, как ты?! — спросил Мартин, с восторгом глядя на меня. — Дела идут? Ты теперь знаменитость! Я всем рассказываю, что мы с тобой вместе учились.
