Тойво, конечно, побили. Но от того, что в этом участвовало слишком много желающих, сколь ощутимого ущерба он не получил. Возмущенная тюремная общественность мешала друг другу, а сам заключенный умело укрывался за стулом. Василий тоже пытался пару раз робко ужалить Антикайнена мыском своего ботинка, да, поймав на себе его укоризненный взгляд, стушевался и отошел в сторонку.
В общем, пытки электрическим током на сегодня удалось избежать.
Тойво за руки выволокли в коридор и протащили до одиночной камеры, где и бросили на пол.
Теперь можно было подумать, попытаться проанализировать свое положение. Не меняя позы — все-таки бока ему намяли изрядно — он начал думать. Сколько времени прошло в таком раздумье — неизвестно. Антикайнен то ли заснул, то ли впал а забытье, из которого его вывело ощущение того, что рядом присутствует другой человек. И даже не одного, а несколько.
Сморщив нос, брезгливо дотрагиваясь рукой в резиновой перчатке до его шеи, над ним склонился тюремный врач.
— Он скорее жив, чем мертв, — выпрямившись, произнес тот свое заключение.
— Так жив или мертв? — недовольно спросил кто-то, вероятно, начальник тюрьмы. Только у него в этой забытой Господом юдоли скорби могли быть такие оттенки богоподобности в голосе.
— Не могу точно сказать — уж больно от него воняет, — чуть ли не захныкал врач.
— Конечно! — зарокотал начальник. — Полежи пару часов в обоссанной одежде — еще не так заблагоухаешь!
— Сейчас исправим, — раздался чей-то подобострастный голос — наверно, какой-нибудь надзиратель.
Не прошло и пары минут, как на Тойво вылили ведро воды. Он даже не вздрогнул. Уже просто из вредности.
— Ну? — нетерпеливо пролаял местный бог.
— Сейчас, сейчас, — поспешно отозвался врач.
Он опять склонился над телом Антикайнена и со всем усердием начал искать пульс. Тойво немедленно укусил его за палец, постаравшись сжать челюсти изо всех сил, чувствуя, как под коренными зубами что-то трещит.
Врач завопил, будто это его пытают электрическим током, и попытался стряхнуть с руки мертвую хватку заключенного. Не тут-то было.
— Живой! — обрадовался начальник. — Ну, ладно, Антикайнен, отпусти уже нашего эскулапа — теперь они редкость, все куда-то повывелись. А палец чужой выплюнь. Или съешь — это уже на твой вкус. Но я бы не рекомендовал: где этот палец по служебной надобности ковырялся? И страшно подумать — где без служебной надобности?
Тойво разжал челюсти, и его тут же подняли на ноги.
— Вот, значит, каков ты, «красный людоед»! — невысокий — скорее, даже, низкорослый — плотно сбитый человек около пятидесяти лет, лысый, с мясистым носом, цвет которого сигнализировал — пьет!
