Деньги - Александр Михайлович Бруссуев

  Человек живет настоящим. Только, к сожалению, это настоящее часто приходится на прошлое. Сам же, вдруг, внезапно оказывается в будущем, где он уже совсем взрослый, можно сказать — старый, немощный и даже одинокий. Как же так? Еще позавчера в школу ходил, вчера — институт заканчивал, сегодня — работал, работал, работал, а теперь — одной ногой, можно сказать, в могиле. Или даже двумя ногами. Это и называется жизнь.

  Тойво встряхнул головой, словно отгоняя наваждение, и медленно поднялся с колен. Под могильной плитой осталась та, ради которой он жил еще сорок лет, та, ради которой он бы отдал эти сорок лет. Лотта. «Радость моя, ты прости, что я горе твое».

  Товарищи из КГБ его ждали и не торопили. Видели они его слезы, слышали его слова — Тойво это не интересовало. Здесь, на старом финском кладбище Выборга, он позволил себе стать самим собой. И до самой гостиницы Англетера он будет самим собой. Только потом сделается опять Джоном Хоупом, чтобы выехать прочь из Советского Союза и больше уже сюда никогда не вернуться.

  - Прощай, радость моя, - прикоснулся он рукой к могильной плите. - До встречи. Недолго тебе осталось меня ждать. А я уж задерживаться больше не буду.

  Тойво медленно пошел к выходу, махнув поджидающему его товарищу Алексею: сейчас поедем. Уже выйдя за ограду, он остановился, обернулся назад, словно что-то припоминая.

  - Еще несколько минут, - сказал он Кочнову. - Еще кое-что надо сделать.

  Эти слова он проговорил как-то быстро, можно сказать — бегло, по-русски. Да и сам весь, будто подобрался, сразу же сделавшись, словно бы опасным. Алексей мгновенно оценил произошедшую перемену и напрягся, обменявшись взглядами со своим начальником. Что можно было ждать от интуриста? Выхватит поднятый с могилы замаскированный под камень пистолет? Начнет стрелять, а сам побежит в сторону финской границы?

  Тойво что-то прикидывал, сравнивая одному ему известные ориентиры. Наконец, он покачал головой, словно соглашаясь с чем-то и махнул комитетчикам рукой: сейчас-сейчас. А сам подошел к раскидистой елке, стоявшей за оградой кладбища возле самой канавы. Вообще-то, елка была раскидистая только с высоты человеческого роста. Нижние ветки были давно обломаны, возле самого ствола на двух камнях лежала черная от сырости доска. Вероятно, когда-то здесь устроили скамейку, чтобы отдохнуть после посещения кладбища. Или — перед посещением оного. Или — вместо.

  Возле елки снега не было совсем, так что подойти к ней можно было легко и просто. И, приблизившись почти вплотную, помочиться на ствол и на корни. Что Тойво Антикайнен и проделал, поразив этим самым Кочнова, Алексея и водителя с розовыми ушами до глубины души.