«Как он сумел меня найти своей телеграммой о встрече?» — подумал Корхонен, направляясь к вокзалу.
«Почему ему приспичило встретиться именно сейчас, когда ничто еще не началось?» — подумал Рудлинг.
Александр Михайлович Барченко скромно хихикнул — это он отправил парням телеграммы о встрече.
Тем же днем в финских газетах появилась новость с пометкой «Молния». Сообщалось, будто бы под копирку — во всех газетах одно и то же, что в связи с тяжестью предъявленного обвинения в государственной измене и совокупности злодеяний против финского народа финская коллегия адвокатов отказалась представлять защиту преступника Антикайнена. Все адвокаты, повинуясь душевному порыву, не в состоянии найти оправданий, даже формальных, в бесчеловечных действиях вышеназванного бандита.
Арвид беспрепятственно оформил документы, согласно которым он теперь был утвержденным адвокатом Тойво Антикайнена. На него смотрели, как на врага народа. От этого было смешно, но как-то не очень. Больше было тревожно.
Его первая рабочая встреча с подзащитным не ознаменовалась никаким важным разговором, либо чем-то существенным, отчего можно было отталкиваться. В комнату допросов ввели моложавого, подтянутого человека с ясным и отнюдь не затравленным либо подавленным взглядом. Он был весь в цепях — руки, ноги и связанный с ними ошейник. Все это бряцало и ужасно нервировало.
Вертухаи закрепили ножную цепь с зацементированным в пол кольцом и убежали. Тойво опустился на прикрученный к полу стул.
— Здравствуйте, — сказал Арвид. — Я ваш адвокат.
— Привет, — ответил Антикайнен. — Государственный, или как?
— Ну, сначала был «или как», теперь, вроде бы, еще и государственным стал.
Действительно, государство Финляндия после того, как все правильно мыслящие юристы-защитники забили на международный правовой этикет, решилось частично оплачивать услуги приглашенного из Швеции адвоката, то есть, Рудлинга собственной персоной. Будто бы они его наняли. Не всего, а то место, пропорционально начисляемому жалованью — ноздрю, наверно, и пятки. Но Арвид не возражал — для резюме любая запись сгодится.
Тойво заулыбался — улыбка у него была очень располагающая к общению.
— А по жизни кто тебя ангажировал? — спросил он.
— Международная организация Красного Креста, — почему-то шведу не очень хотелось упоминать об этом, но он все же сообщил.
— Ладно, — пожал плечами арестант. — Можно и так.
На самом деле он был уверен почти на сто процентов, что это рука Москвы. Вот только какая из них? Хорошо бы, Куусиненская. Но, может быть, и Бокия, или еще кого-нибудь не менее неприятного. Ну, да ему выбирать не приходится.
