Борис поступил не в институт, а в юридическую школу, что много лет находилась на 1-й Брестской улице в Москве. Выбрал ее по разным причинам. Самая главная — учиться всего два года. А в райкоме партии, когда отбирали кандидатов в школу, коммуниста Кравцова предупредили: потребуется мужество, умение анализировать человеческие поступки и придется позабыть, что такое нервы.
Борис сказал тогда, что именно такая работа ему и подходит.
Фронтовики учились жадно. Потому что истосковались по учебникам, по тетрадкам в клетку и в линейку, по простым словам «литература», «математика», «история». Они еще там, на войне, мечтали как о великом счастье об учебе, о возможности готовить домашние задания, выходить к доске, вести конспекты, бояться экзаменов.
Получив диплом с отличием, Кравцов отправился к месту первой своей работы — в трибунал Московско-Окского речного бассейна.
Хоть война к тому времени уже закончилась, но транспорт продолжал оставаться на военном положении. Он по-прежнему подчинялся тем законам, что действовали в армии. Прогул больше суток считался дезертирством. И отдавали за него под трибунал. Эти сутки стоили от пяти до десяти лет лишения свободы. Такая суровость диктовалась необходимостью железной дисциплины на транспорте, ибо от четкости его работы зависело восстановление сожженных и разрушенных городов и сел с их заводами, фермами, электростанциями, жильем. И если пехотинцы, танкисты, артиллеристы могли считать свою миссию выполненной и брались за прежние, довоенные занятия, то железнодорожники и речники продолжали работать с тем же напряжением, что и в военное время.
Было это в городе Калинине. Тогда многое было для него впервые. В том числе и плавание на стареньком пароходике. Сначала по каналу, потом по Волге. Ступив на трап, Борис усмехнулся про себя: вот как выглядит его первый рейс. Много исходил он земли, и не только исходил, а изучил до мельчайших деталей сотни оврагов, холмов, перелесков, перекрестков дорог. Только смотрел он на них глазами артиллериста-разведчика. Это были для него не овраги, перелески, холмы, а цели, которые требовалось пристрелять. И видел он не красоту природы, а скрывавшихся в них врагов, затаившуюся смерть. Чтобы побороть ее, приходилось бить из орудий и минометов по вековым дубовым рощам, по колокольням великолепных храмов, на которых сидели вражеские пулеметчики или артиллерийские наблюдатели.
А сейчас с палубы пароходика Кравцов впервые мог спокойно любоваться берегами и радоваться тишине и покою.
