Высшая мера - Виктор Алексеевич Пронин

Фамилия у него была не очень красивая, таилась в ней какая-то скрытая усмешечка. Из таких фамилий легко получаются клички, прозвища, причем обидные прозвища, хотя унизительными их назвать нельзя.

Апыхтин, Владимир Николаевич Апыхтин - так его звали. За подобной фамилией видится что-то мягкое, пыхтящее, податливое. Одним словом, нетвердое. Над таким человеком не грех посмеяться, можно и задеть этак легонько, не задумываясь о последствиях. Можно вообще его не заметить. И слова, которые он произносит, можно не услышать. Ничего при этом не потеряешь. Какие у него могут быть слова? Наверняка какая-нибудь жалоба, прошение, заявление о материальной помощи или об отпуске за свой счет по случаю болезни жены, тещи, тетки…

Именно такая фамилия была у председателя банка «Феникс» - хорошего, крепкого банка, крупнейшего в городе, между прочим. И уже только из одного этого обстоятельства можно сделать вывод, что все сказанное об этом человеке - чистое заблуждение, как говорится, ошибочка. Председатель правления банка не может быть слишком уж податливым. Если в школе его дразнили Пуховичком, Паровозом, а паровозы, как известно, пыхтят и дымят, то это еще ни о чем не говорит. Школу он закончил лет двадцать назад, из чего следует, что возраст у Владимира Николаевича Апыхтина приближался к сорокалетнему рубежу. Рубеж этот должен был наступить опять же не так уж и скоро, не прямо завтра - через три-четыре года.

За эти вот двадцать лет из Пуховичка и Паровоза вырос громадный детина под метр восемьдесят с гаком, уверенный в себе, громкоголосый, шумный, громко хохочущий. Однако уверенность его была без наглости, без нахальства, неназойливая такая уверенность, еще ее можно назвать истинной уверенностью. А если уж вспоминать школьную кличку, то надо признать, что действительно полноват был Апыхтин, явно полноват. Но солидная должность и большие возможности эту полноту скрадывали и делали ее как бы и незаметной, чуть ли не обязательной.

Выглядел Апыхтин как и подобает нынешнему банкиру - любил темные костюмы, предпочитал белые рубашки с запонками и галстук с заколкой. Носил затемненные очки в тяжелой оправе, отрастил бороду, короткую, но окладистую, от уха до уха. Темная челка густых волос придавала ему вид молодой и даже слегка шаловливый. Выбор такой прически был прост и естествен - к тридцати семи годам у банкира образовались хорошие такие выразительные залысины. Прикрывал он их очень тщательно, так что об этих залысинах не знали ни секретарши, ни ближайшие соратники, ни многочисленные клиенты банка, которые, естественно, смотрели на банкира во все глаза, стараясь чуть ли не по цвету галстука, по складкам на пиджаке определить его решение, настроение, приговор.