– Ну, посчитать сможете сами, надеюсь? – пробурчал Гельмут.
Я начала считать: пятьдесят три.
Гельмут остановился перед одной могилой. В середине креста на виньетке была видна свадебная фотография, вероятно, очень старая: скорее всего, из времен перехода от девятнадцатого века к двадцатому, предположила я.
– Это родители Хельги, – сказал Гельмут.
– Я думала, мы собирались навестить ее бабушку?
– Да, бабушка с дедушкой тоже здесь похоронены. Ниже взгляните, – он показал на маленькую металлическую табличку, воткнутую в землю. Георг Баумгартен и Паула Мария Баумгартен, урожд. Шустер, – прочитала я. Даты рождения и смерти отсутствовали.
– Бабушку Хельги звали как меня!
– Верно, – кивнул Гельмут.
– Забавно!
– Да, немного.
Он открыл урну, а я гладила Лутц по головке и наблюдала за ним. Гельмут наклонился, покачнулся. Но пока я соображала, как мне его подхватить, держа Лутц на руках, ему удалось поймать равновесие. Он сунул руку в урну, достал полную горсть пепла и посыпал им могилу, потом ботинком подгреб сверху немного земли.
– Вот теперь они все вместе, – тихо сказал он. – Это хорошо. Это правильно.
– А какой была ее бабушка?
– Ну, Хельга на нее очень походила. Родители были жутко строгими и консервативными, а бабушка была вольнодумкой. Ей приходили в голову идеи, для того времени немыслимые, да и сегодня не обязательно везде само собой разумеющиеся. Например, многое по дому делал дедушка, несмотря на свою профессию. Он и с детьми сидел, большинство мужчин в то время считали, что это абсолютная обязанность женщины. Для Хельги бабушка была примером для подражания, и когда бабушка умерла, она очень скорбела. Но сейчас они снова вместе. Это хорошо. Это правильно.
Гельмут еще постоял над могилой, а потом медленно пошел к забору, глядя вдаль. Сразу за кованой решеткой начинался крутой склон, на сотни метров вниз, и на виду была вся долина. Гельмут еще раз опустил руку в урну и развеял горсть Хельги в долину. Ветер трепал его красную вязаную кофту, надетую поверх рубашки, и казалось, ветер хочет унести его в долину, прихватить этого щуплого старика с собой. Может, он унес бы его к Хельге. И я задумалась: а может, и мне полететь вместе с ветром? Может, он знает, где ты сейчас обитаешь? Может, он унесет меня туда, куда уходят все, когда умирают. Ведь все равно уходить – парой лет позже или раньше? Умереть сейчас или потом: какая разница?
Я подошла к ограде, где стоял Гельмут, и перегнулась через нее, чтобы посмотреть туда – далеко, в долину. Внизу змейкой извивалась дорога, ведущая в маленький, словно игрушечный, городок. Гельмут, стоя рядом, молча смотрел на меня.
