Стоит ли говорить, что архимандрит Филарет никак не мог разделять мистических мечтаний князя Голицына? Филарет читал все, что читал тогда весь просвещенный Петербург: Юнга-Штиллинга, Франсуа Фенелона, Карла фон Эккартсхаузена; общался с известными мистиками и масонами И. В. Лопухиным, А. Ф. Лабзиным, графом А. К. Разумовским и обсуждал с ними, например, аллегорические толкования Священного Писания немецкого мистика-богослова Мейстера Экхарта – ведь все эти люди входили в правление Библейского общества. Филарет мог находить общий язык даже с заезжими американскими квакерами, его интересовали самые разные случаи проявления духовной жизни. Но при всем том, подчеркивает протоиерей Георгий Флоровский, «Филарет оставался церковно твердым и внутренне чуждым этому мистическому возбуждению».
Стоит заметить, что эту твердость он проявлял не только по отношению к идеям. «Князь Александр Николаевич был мой благодетель, – вспоминал позднее святитель Филарет, – но я позволял себе не во всем соглашаться с ним».
Однако благодаря своей активной деятельности в Библейском обществе и переводу Евангелия он в глазах столичного общества выглядел «человеком Голицына» и потому стал объектом разнообразных слухов и сплетен. Для него лично ситуация осложнялась тем, что против его покровителя-князя при Дворе сформировалась партия во главе с генералом А. А. Аракчеевым, соперничавшим с князем Голицыным за близость к Императору. В показной и реальной борьбе за чистоту веры противники обер-прокурора впали в иную крайность, чем он сам: Голицын покровительствовал различным религиозным течениям, размывавшим границы Православия, а его противники, напротив, требовали сузить эти границы, прекратить всяческие искания в духовной жизни, страшились любых новаций и даже отказывались издавать творения святого Исаака Сирина, усматривая в них опасный мистицизм.
Следует отметить, что в закрутившейся на несколько лет дворцовой интриге вопросы церковной жизни, Библейского общества и перевода Писания на русский язык использовались прежде всего для компрометации обер-прокурора и удаления его от Императора. Аракчеев привлек крайне экзальтированного архимандрита Фотия (Спасского), пугавшего царя возможностью заговора под прикрытием мистических идей, опирался на поддержку адмирала А. С. Шишкова и митрополита Серафима (Глаголевского), ставшего в 1821 году столичным архиереем. Обер-прокурор, в свою очередь, нашел двух провинциальных священников, которые в столичных гостиных пропагандировали идеи его «двойного министерства»
