Коломне скончался его отец, протоиерей Михаил Федорович Дроздов…
Словом, работа над евангельским текстом шла не в отрешенной тишине монашеской кельи, а среди множества дел и забот. Быть может, так и нужно было.
Перевод был завершен за год, просмотрен некоторыми членами Синода и издан параллельно со славянским текстом в конце 1817 года десятитысячным тиражом. В отчете Библейского общества за 1818 год говорится: «Евангелие на российском языке, ожидаемое с нетерпением, принято с чрезвычайным удовольствием и умножило еще более желание читать слово Божие… Нельзя не упомянуть здесь о той радости, с какою приемлются единоплеменниками нашими сии книги словес Господних на природном, вразумительном для всякого языке, ни изъяснить той пользы, какой от того ожидать можно; таковая польза наиболее предвидится для юношества, которое снабжается сими книгами. Поистине можно сказать, что дело перевода сего есть величайшее благодеяние для российского народа, издревле наклонного к благочестию и всегда жаждущего просвещения духовного, Божественного…».
Читали книгу с жадностью. Знакомые по церковным службам тексты воспринимались яснее и сильнее, ведь переводчики сочли возможным использовать современную лексику, встречались даже такие слова, как «кафтан», «верста», «воробьи», «снопы», «глупые девы». Перевод был обращен прежде всего к мирянину и предназначен для семейного чтения. Более полное знание содержания облегчало понимание текстов, читаемых в церкви при богослужении. В 1819 году вышло уже третье издание Евангелия вместе с книгой Деяний Апостольских. Но тут возникли сложности.
Вся деятельность обер-прокурора Святейшего Синода по распространению христианских идей в России основывалась скорее на энтузиазме, чем на верном понимании Православия. С объединением в 1817 году Синода и министерства просвещения князь Александр Николаевич Голицын превратился в «светского архиерея», Синод был низведен до положения одного из департаментов нового ведомства, а само оно всячески поощряло деятельность разнообразных мистических течений, вплоть до открыто сектантских. Почти официально под религией стало пониматься нечто универсальное, свободное от вероисповедных различий, а стало быть, не ограничивающееся точными рамками Православия, которое размывалось в неопределенностях мистического тумана. Вся религиозная жизнь сводилась к пленительным и томительным «переживаниям сердца», причем именно эта «внутренняя жизнь сердца» объявлялась важнее всех догматов и даже церковных Таинств и подкреплялась ссылками на Евангелие. Любые открытые протесты против формирующейся некоей космополитической религии властью преследовались. Тем не менее благодаря покровительству обер-прокурора Святейшего Синода Библия на церковнославянском языке расходилась по стране, продолжалась работа по переводу Священного Писания на русский язык. В жизни вообще нередко случается, что к доброму делу примешиваются опасные искушения.
