— Черт патлатый, это же он нарочно завел!
— Он хочет вам напомнить, как вы его за уши таскали. — Варя тихо засмеялась.
— За уши? Этого? Я ж его первый раз вижу.
— Меня вы позавчера тоже первый раз увидали, Андрей Петрович? Забыли, как спасали меня от этого Веньки, когда он с дружками клубнику у девчонок отбирал?
— Неужели он?! Все равно за уши я его не таскал.
— Таскали, Андрей Петрович, таскали!
— Значит, не зря. И сейчас оттрепал бы с полным удовольствием.
— Попробуйте. Он без двух месяцев агроном. Да и Наташа вам за него глаза выцарапает.
— Если Наташа — это серьезно. — Андрей остановился, оглянулся на парня: — Интересно, помнит он, что я ему однажды напророчил?
— А что, Андрей Петрович? — Варя наморщила лоб.
— Да лучше, пожалуй, если забыл. Хотя все равно вспомнит когда-нибудь, раз поумнел.
— Вы на него не сердитесь, — тихо, грудным голосом сказала Варя. — Он ведь хочет вам удовольствие доставить. Наверное, думает, что мы... А мне нравится песня, послушайте-ка — он снова ее завел...
Свернули в узкий черемуховый переулок, прямо перед ними в березовую рощу по другую сторону реки садилось красное зеркальное солнце, над ним тянулась черная цепочка птиц, где-то в поле погромыхивала машина. Варя оступилась, и снова он ощутил силу ее маленькой руки.
— Вы спортом занимаетесь?
— Ага. Три дня сено сгребала, воду носила, картошку полола, огурцы поливала, пол мыла, дрова рубила...
— Дрова — это плохо, это не для девушки.
— У нас мужчин в доме нет, приходится.
— С вашего позволения я вам не только громоотвод налажу, но и перерублю все дрова, какие найдутся.
— С мамой о плате договаривайтесь. — Девушка улыбнулась.
— Мне удовольствие дороже. Отец жалуется: за неделю чурочки дома не оставил, зимой ему делать нечего будет.
— В деревне, Андрей Петрович, всегда работа найдется. Тут не город, дома не заскучаешь от безделья.
— Иные как раз на скуку жалуются.
— Лодыри всегда жалуются на скуку.
Андрей от души рассмеялся:
— Я это тоже замечал, Варвара Михайловна... если не ошибаюсь.
Быстро глянула, сказала не без удивления:
— Не ошибаетесь, Андрей Петрович, и мне это даже странно.
— Привыкайте. Вот закончите медучилище, явитесь в белом халате перед пациентами и станете Варварой Михайловной в девятнадцать лет.
— В двадцать. Да я не о том...
В реке еще текла заря, а в рощах уже сгущались сумерки, там мельтешило и шелестело, большая сова налетела на них из-за деревьев, шарахнулась, рассыпав гулкий лешачий смех. Варя на миг прислонилась к его плечу:
