Бурхардт снова мелко закашлялся и зашарил по столешнице в поисках стакана. Уэскотт торопливо наполнил его вином из оплетённой тростником бутыли. Немец благодарно кивнул и стал пить – долго, жадно.
– …итак, принимая дела в качестве хранителя собрания редкостей хедива, я наткнулся на весьма любопытную запись.
Профессор закатил глаза к потолку.
– …В месяце Зуль-каада 1162-го года Хиджры некий романец покусился на собственность тогдашнего владельца коллекции, паши Египта, был схвачен и при большом стечении народа предан мучительной казни. Следуя к месту экзекуции, несчастный отчаянно ругался и пытался проповедовать насчет рая земного, который по недомыслию своему отвергают те, кто не позволяют ему исполнить некое "предназначение". Разумеется, это не возымело никакого действия – жизнь бедолага закончил на колу. Я же, потратив немало времени и усилий на разгадывание тайны манускрипта, в итоге, отступился. И так бы и забыл о нём, если бы не ещё один русский учёный, доцент Московского Университета герр Евсеин – и лишь благодаря его появлению в этой истории события приняли именно тот оборот, который они, в итоге, приняли…[25]
Бурхардт замолчал и в два глотка прикончил свой стакан.
– Но об этом, с вашего позволения, поговорим в следующий раз. – сказал он, и Виктор отметил, что голос его вдруг стал скрипучим, каким-то надтреснутым. Простите, господа, это всё годы, будь они неладны – я весьма утомился и хотел бы немного передохнуть.
* * *
Виктор проводил взглядом Бурхардта, дождался, пока за ним закроется дверь. Вместе с профессором ушла и Берта – она категорически отказалась от комнаты, выделенной ей во временных постройках, возведённых для нужд «экспедиции», и, несмотря на бурные протесты Уэскотта и МакГрегора, устроилась внизу, в деревеньке, в том самом доме, что они снимали раньше. Вместе с ней там были горничная и стюард – плечистый молчаливый тип, выполнявший, похоже, заодно и функции телохранителя.
– Если предположить, что профессор прав, и найденные здесь артефакты имеют то же происхождение, что и те, что были извлечены из пещеры близ Маалюли – я уверен, что ещё одной статуи четырёхпалого там не было. – заявил Виктор. – Будь это не так – легенда о чаше Грааля, доставленной из Святой Земли и скрытой в Монсегюре, вообще не возникла бы. Конечно, крестоносцы обладали буйной фантазией, да и катары мало им в этом уступали, но вообразить, что Иисус был четырёхпалым – это слишком даже для них.
