Я: А вас какая книга изменила?
О. Л.: «Учитель Дымов».
Я: Про что там?
О. Л.: Про то, что, когда все плохо, надо идти в самую простую школу и учить самых обычных детей. Что я и делаю. Когда трудно, воспоминания об этой книге утверждают меня – то есть делают тверже.
О. Л.: Конечно, людей перепахивают разные книги. Кого-то «Мастер и Маргарита», кого-то – «Сто лет одиночества». У каждого своя, ее еще найти надо.
Я: Ясно.
О. Л.: А еще книги, написанные давным-давно, – они как музеи или заповедники. Чтобы мы знали, какими были люди, какие чувства их обуревали, как они говорили, каким был язык. Задача учителя – сводить вас в этот музей, показать вам это место. Вы ведь, когда вырастете, вряд ли пойдете в него. Не многие взрослые перечитывают классику. Как пишут Вайль и Генис, «тот, кто решается на такой поступок – перечитать классику без предубеждения, – сталкивается не только со старыми авторами, но и с самим собой. Читать главные книги русской литературы – как пересматривать заново свою биографию». А это интересное, между прочим, занятие – говорят, новые смыслы открываются, каких раньше не замечали. Одна моя знакомая, не учитель вообще, прочитала недавно «Бесприданницу» – дочери задали. И пишет мне буквально твоими словами: «Какие все мерзкие! В десятом классе я этого не видела». А ты увидел. Вот так.
Я: Что в книгах должно на нас воздействовать? Там же все так… не знаю, медленно. Все эти ля-ля-тополя – описания русской природы, раздумий…
О. Л.: Мы живем в другом мире, нас приучили (кино, интернет, реклама) к постоянному экшну.
Я: Это плохо?
О. Л.: (грустный смайл).
О. Л.: Даже мне иногда трудно читать длинные серьезные тексты: постоянно нужно отвлечься, чем-то перебить этот непривычно медленный темп повествования. Знаешь, есть прекрасный фильм «Сталкер», но так трудно его смотреть: там время стоит, кажется, что ничего не происходит. На мой взгляд, лучшее произведение – то, которое писатель написал не про себя, не про какого-то там человека, а про каждого, кто эту книгу прочитает. Прочитает и узнает себя или часть себя. Или минуту своей слабости. Или горя. Или миг своей удачи, победы, любви.
Я: Вы бы на уроках так рассказывали.
О. Л.: Ну, я стараюсь.
Я: Если всего 36 сюжетов, что ж все пишут и пишут одно и то же. Нынешние-то чего стараются?
О. Л.: Мне кажется, у современной литературы другие задачи, другие люди эти книги читают. Думаю, у Пушкина сегодня шансов стать популярным совсем не было бы. Крамолу говорю, но факт. Тем не менее полно современных поэтов, которые пишут «под Пушкина». Алло, ребята, очнитесь: два века прошло!
