О. Л.: Если совсем просто, то вот представь, что люди – это такие деревья. Внутри у них сердцевина, а сверху много наросло слоев древесины и толстая кора. Люди так учатся защищаться – на них обрушивается много информации, не всегда позитивной. Трудно достучаться сквозь этот слой. Возможно, мы больше помним о своих функциях, нежели о своей «сердцевине» – чувствах, умении сопереживать, проявлять участие. Многим трудно это сделать. Кто из современных писателей научился проводить надрез, царапину по этой коре, доставать до человеческого в человеке, вот тот и крут, я считаю. Поэзия вообще должна быть как проникающее ножевое ранение. Или как безусловная магия: простые слова, рождающие серьезные мысли и сложные чувства.
Я: Не боитесь, что на читателе живого места не останется?
О. Л.: Нет. У человеческого организма удивительная способность к регенераци (веселый смайл). Очищение сквозь слезы, слышал?
Я: Нет. Но все равно спасибо, что ответили.
О. Л.: Спасибо тебе за этот разговор.
* * *
Мама в личку: Найду сигареты или что похуже – берегись.
Я: Я чистый спортсмен.
Мама: Не остри.
Я: Мне не в чем каяться.
Мама: Нормально нельзя ответить?
Я: Ну правда. Не курю, не употребляю, не интересует.
Мама: Убедил.
Мама: Что читаешь?
Я: Да так. Узнаешь скоро.
Я: Мам.
Я: А ты «Войну и мир» Толстого читала? Только честно.
Мама: Почему ты спрашиваешь? А, поняла. Ну, ок. Скажем так, у меня было три попытки, все три – незавершенка.
Я: Чо так?
Мама: Первый раз – в школе, второй раз – в институте, третий раз – в декрете, когда с тобой в колясочке гуляла. Пока тепло было, сидела на скамейке и читала. Дошла до середины третьего тома, а там зима началась. А потом ты подрос, вообще не до книжек стало.
Я: Ясно.
Мама: Я стала как-то хуже выглядеть в твоих глазах?
Я: Да не.
Мама: Могу прочитать, если это так важно!
Я: Как хочешь.
Мама: Ты думаешь, что мне слабо?
Я: Я вообще ничего не думаю.
Мама: Мне бумажную книгу взять или скачать тоже можно?
Я: Без разницы.
Мама: Ты вещи собрал?
Офлайн. Да блин, что не так-то? Не читаешь – плохо, читаешь – «все это как-то подозрительно». В следующий раз ко мне участковый придет, что ли? И спросит: несовершеннолетний Табашников, вы почему великую русскую литературу читаете в свободное от уроков время? А я ему: «А чо такова?» А он: на уроках изучение Лермонтова санкционировано, а вне школы не санкционировано, неизвестно еще, что вы там наизучаете… Ну и запретите тогда, запрещенка только нас и мотивирует, если чо.
