И хорошо, если он, сохранив память о далеком юношеском идеале, сможет сказать: «Ну вот, теперь я точно такой, каким хотел стать. Спасибо, дружище! — И прощай. А мне хочется стать еще лучше. Еще совершенней. Еще глубже. Ведь столько времени прошло с далеких юношеских лет… столько миль пройдено. Столько дум передумано…
Такому капитану остается пожелать счастливого плавания. Он не собьется с курса. Команда будет гордиться им, а молодые судоводители загорятся тайной надеждой когда-нибудь стать такими же. А став такими же — пойдут дальше, захотят стать еще совершенней, еще глубже…
И, как говорится, — дай им бог…
Но иногда на пути к капитанству моряк попусту растрачивает волю, мужество, теряет любовь и доверие к человеку. Старея, он забывает о юношеских идеалах и тем не менее становится капитаном, капитаном за выслугу лет. Проклиная море, в котором всегда столько неожиданностей, дрожит он от страха на мостике в шторм, самодурствует, когда ему не страшно, и бесконечно изощряется, обижая и напрасно дергая людей, лаская свое дурацкое самолюбие. Вся его энергия направлена на то, чтобы любой ценой избежать личных неприятностей, сохранить мир с начальством и вовремя обезвредить строптивость подчиненных. В отношениях с людьми у него нет запрещенных приемов. Все приемы хороши, чтобы с сильными сохранить мир, а слабых подчинить себе. Он трясется за право носить четыре нашивки и, удерживая за собой это право, живет вне законов человеческой порядочности.
Тяжело, тошно плавать с таким капитаном.
И молодой судоводитель, глядя на него, торжественно клянется себе: «Запомни! Когда сам станешь капитаном — не впади в такое же отвратительное, свинское самообожание…»
Вот — главная струя сложного потока мыслей и чувств, которые врываются в душу судоводителя, когда он мечтает о своем капитанстве. Завихрения этого потока причудливы, неповторимы, как неповторима человеческая индивидуальность.
Но какой бы индивидуальностью ни обладал молодой судоводитель, он непременно думает о том, каким капитаном он станет…
Володе недавно исполнилось двадцать три, и, разумеется, как ни противился он соблазну мысленно полюбоваться собою в роли капитана, — из его сопротивления ничего не вышло.
Сначала он увлекся пересмотром качеств, необходимых настоящему капитану. Ему захотелось отыскать в себе эти качества. Он задумался и пришел к выводу, что в основном эти качества в нем присутствовали. Ему, может быть, не хватало некоторой внешней суровости. Его смущала, например, эта улыбка, приклеившаяся к лицу с самого рождения. Улыбка словно приглашала всех желающих убедиться в Володином добродушии.
