Боязно бурлачкам играть, шутов из себя строить, а чарку испить охота. Стали по одному на борт лазать, в шашки с купцом играть. Все баржу тягают, а один — в шашки режется, во как! Купец-то хмельной-хмельной, а играл шибко ловко. И никто у него, бестии, выиграть не могет. Сапоги лижут, петухами орут, по всей палубе без штанов зайцами скачут; купца, стало быть, потешают.
И пришла тут очередь последнему бурлачку идти. Смирный такой был, работящий. И на манер твоей про звезду байки умел складать — про легкое счастье. Ну, тогда, вишь, иное дело было, сынок. Байка такая, она нашему люду душу грела, потому как в девствительности, сам знаешь, звезды на небе сгорают. И бурлачкам тем оченно уж он полюбился: тихой, воды не замутит, а байками — тоску застит… Подкинь-ка еще, сынок, хворостинку, видеть тебя хочу…
И что думаешь? — продолжал Савелий Кузьмич, когда огонь снова разгорелся. — Выиграл ведь он у купца! Может, купец устал в шашки думать, может, удача тому была — а купца обыграл. И от чарочки отказался. «Непьющий я, говорит, ваше степенство. Извольте, говорит, сами теперь штаны скидать и козлом прыгать». Купца ажно в жар кинуло. С лица сменился, брюхом трясет: «Ах ты, блоха сермяжная! Да какое ты имеешь полное право потеху надо мной строить! Я ж тебе сдуру проиграл, а ты вона что! Не хошь чарку испить — ступай, отколь пришел!» А тот свое: «Сполняйте, говорит, ваше степенство, добром прошу». И в глазах строгость. А тут и бурлачки лямки бросили, товаришка поддержали: «Извольте просьбушку уважить, ваше степенство, по уговору. Чарочки он твоей не пил, а потому сымай портки, козлом прыгай». Купец туда-сюда, судом грозит, а бурлачков трусит: места глухие, дикие, ну как еще в реку кинут… «Ладно, говорит, бери шкуру соболью, а меня не замай, не страми мою купецкую славу…» Куда и хмель делся! А бурлачок свое: «Дешево же ты свою славу ценишь, ваше степенство. Прыгай!» Затрясся купчина, побелел весь. «Ящик шкурок возьми, сотенную в придачу!..» Задумался бурлачок: шутка ли — соболей ящик! И говорит купцу: «Это дело. А ведь я, ваше степенство, тоже думку имел: проиграю — себя решу, а изгаляться надо мной не дам. Альбо откуплюсь чем…» — «Чем же ты, такой-сякой, откупился бы?» — «А хошь бы и тем, что в даровые работники к тебе пошел, на всю свою горькую жизню». Заело купца: экий урон понес сдуру-то! А еще и дарового работничка упустил. «Давай, говорит, еще в шашки сыграем?» А у самого думка: не в раз, так в два, в десять разов выиграю — и все возверну. Еще и дарового работничка в придачу… Да ты куда глядишь? Слышишь ли?
