Савелий Кузьмич умолк и долго, без надобности ковырял в костре суковиной, пряча под вислым лбом подернутые тоской влажные глазки.
Денис не мешал ему. Отец и раньше, вороша прошлое, прятал от всех навернувшуюся на глаза грустинку. Денис знал про всю его бурлацкую и рабочую жизнь, знал больше от матери, тоже никогда ничего не рассказывавшей о себе. И жалел отца. Вот и сейчас, глядя на упавшую звезду и желая увести отца от печали, воскликнул с живостью:
— Эх, узнать бы, куда звезды падают!
— Это зачем? — очнулся от дум отец.
— А как же! Может, она вся из золота, серебра или же самоцветов.
— Ну! — построжал тот.
— Так богатство же! — не замечая отцовской строгости, все больше увлекался Денис. — Найти бы такую, хоть самую маленькую, — сколько добра накупить можно! Домина бы такой сгрохали, как у попа, а то и краше! И каждому по комнате было б. И лодку эту долой, а заместо ее…
— Будя! — сердито оборвал отец.
— Вы что, тять? — испугался Денис.
Савелий Кузьмич в сердцах ковырнул костер, обломил, бросил в огонь суковину. И, не глядя на притихшего в страхе сына, глуховато, с досадой сказал:
— Не то баешь ты. И байка твоя худа.
— Да ведь я так… Я же знаю: звезды на землю не падают, они в небе сгорают…
— Все одно! — снова оборвал отец. — И думать об том не смей! Люди сколь веков с богатством не ладили, потому как вся зло от его… Неча тебе в небе искать, вот где у человека должно богатство! — ткнул он пальцем в большой выпуклый лоб Дениса. — Все тут! А ежели его мало альбо вовсе нет — себя вини, а на богатство не зарьсь. И в думках не моги держать такое, чтобы легкую жисть искать на манер купцов альбо другой протчей гидры! Из земли встану, а прокляну! — И, медленно отходя, пристально вгляделся в поникшего над костром Дениса, внятно спросил: — Понял ли?
— Понял, — пролепетал тот.
— Вот так. А хошь, я тебе притчу одну скажу? — уже примирительно спросил Савелий Кузьмич поникшего было сына.
— Какую, тять?
— Бурлацкую, — загадочно улыбнулся тот. — Это и про звезду твою, и про то, какие она с людьми шутки строит… Брось-ка еще в огонь хворостинку, видеть тебя хочу, баять легче…
5
— Было это в старинную старину, наперед Стеньки Разина, а то и допрежде. Тягали в ту пору бурлачки баржу с товаром. Вот по этой самой матушке-Волге. Купец на барже песни орет, водку хлещет, а бурлачки, опять же, тягают. А почему такая радость купцу — а потому, что такого товару достал, что и свет не видел! Все одно, что твоя звезда с неба упала, фарт, значит. С пьяну-то да радости дурить зачал. Ну, известно, купец дурит — ему хошь цыган подавай, хошь козу в юбке — тешиться бы над кем было. А тут что: вода, горы Жигули да синяя крыша — нечем душу развлечь. «Эй вы, орет, господа сермяжные! Извольте со мной в шашки играть, тоска меня гложет! Кто кого обыграет — тому шутку придумывать. Для всеобчей потехи. Альбо чарку испить».
