Встревоженная Наталья вскочила и подбежала к торопливо одевавшемуся Митяю.
— Ты чего всполошилась? — спросил он пресекающимся голосом и никак не мог найти рукав шинели.
— Никак ты и взаправду сбираешься? — голос ее дрогнул, и она заплакала.
— Да помолчи ж ты! Я тебе сколько разов толковал, — сипел Митяй, — что, как придвинутся красные, я подамся к ним. Устин, Груздев, Зиновей дюже много о себе понимают. Пущай теперь знают, что я не лыком шитый.
— А ты не гляди на них. Больно они тебе нужны, Митяй!.. — попробовала она отговорить мужа. Было темно, а ей хотелось заглянуть Митяю в глаза, по-женски приласкать, — может быть, он раздумает и останется дома.
— Митяй, я огонь вздую.
— Ни-ни, что ты!
— Ох, боже мой! — вскинулась она, услышав, что стреляют уже где-то на огородах, и заметалась по хате.
— Цыц ты, не шуми!
Постучался старик Пашков. Он вызвал Митяя в сенцы и сдавленным голосом, переходящим в шепот, зашелестел:
— Наташке не сказывал, с кем пойдешь?.. Гляди, Митяй! А то, ежели вернутся красные, не сдобровать нам. Понятие надо иметь…
— Да что я, маленький?..
— Ну ладно, в добрый час! А за ней, за Наташкой и дитем, коли на свет явится, доглядим.
Митяй вошел в хату, обнял дрожавшую Наталью, чмокнул ее в лицо и быстро вышел через двор на огороды.
— Ну и что же сделаешь? Надо. Война, будь она неладна. Вернется. Вот помяни мое слово, — успокаивал старик Наталью.
…Рассветало.
Ерка притащился в комбед, опрокинул стол и придвинул его к окну. Папки с делами он сложил у порога и лег за ними. Так он лежал около часа, пока не услышал резкого свиста и конского топота. Ерка взвел курок. Кто-то во весь опор промчался мимо комбеда и выстрелил. Через некоторое время всадник вернулся обратно, потоптался на месте и уехал. Наступила тишина. Ерка стал и приоткрыл дверь. Холодный воздух ударил в лицо.
«Может статься, пройдут стороной, и знать не будешь, за кем село. Теперешняя война не фронтовая», — подумал Ерка. Он прикрыл дверь и подполз к окну. Сквозь щель стола видел часть улицы, колодец, но ни одной души на улице не было.
«А что, если так пройдет весь день, ведь с тоски сдохнешь… Нюрка, дочка! — вспомнил он и кулаком вытер слезы. — Что она сейчас делает? Ребятишки, поди, проснулись теперь. Прижались небось друг к другу и сидят, как ягнята… Эх, вы, горемычные!.. Груздев, Устин, Зиновей, должно быть, отошли вовремя и теперь с красными. Они не оставят сирот…» На улице послышался размеренный топот и голоса людей. Кто-то подъехал к дому. Ерка подполз к порогу и лег.
