— А ежели красные не отступят сюда? Нет, сейчас самый раз. Да и мать поймет, что уходить мне беспременно надо. Прощай! — Он крепко сжал руки Груздеву и, отбежав несколько шагов, обернулся и крикнул: — Мать мою, Петр Васильевич, не оставь! Прошу тебя, как отца родного.
— О матери не сумлевайся. Слово тебе в этом мое каменное.
Они расстались.
Через минуту Груздев остановился и глянул назад, в темноту. На улице попрежнему сонно и тихо. Вдали отчаянно заливались пулеметы. Груздев нырнул в хату.
— Это ты, Петруша? — окликнула жена.
— Я, Ариша. Вставай скорей, голубушка. Белые к селу подходят.
— Господи! — вскинулась Арина.
— Да тихо ты… не шуми. Я должен уходить, а ты знай только одно: где я — тебе об этом неведомо. Весточку я о себе подам. Взбуди Мотьку аль сама сбегай к Акиму да к Семену, скажи — так и так, мол, пущай сходятся за селом у лога. К Зиновею и Ерке я сбегаю сам. Ну, прощевай! Береги Мотьку.
Он поцеловал Арину и восьмилетнего сынишку и выбежал из хаты.
Через десять минут он бежал с Зиновеем к Ерке. Тот встретил их в сенцах.
— Знаю уже. Спасибо за память. Только обо мне вы не хлопочите. У меня есть такое место, где сам бог не сыщет.
— Ну, смотри, Егор. До встречи!
— Прощайте!
Вернувшись в хату, Ерка достал наган, опробовал барабан и сунул за борт куртки. Он долго стоял в темноте, чутко внимая нарастающему гулу. Где-то поблизости от деревни шел бой.
На мгновение показалось Ерке, что он вырос, поднялся, только осталось шагнуть, но не может он двинуться, словно примерз к полу. Так бывает во сне, когда хочется бежать.
— Эх, ноги бы мне, ноги хучь на час!
Он помолчал, потом подполз к скамье, где спала старшая девочка, и стал гладить ее волосы.
— Нюра, дочка моя!
Девочка проснулась.
— Ты что, папа?
— Запри, донюшка, за мной двери.
— А ты куда?
— Белые не селу подходят.
Девочка быстро приподнялась на локте и потом села на своей подстилке, поджав под себя ножонки.
— Отец уйдет, а ты запрись и спи. Сейчас ночь, и все спят. Если что, так запомни: советская власть вас не оставит.
— А ты придешь?
— Беспременно… ну, а может, задержусь… Так ты запомни, донюшка: советская власть вам поможет. Поняла?
Ерка прижал к себе теплое и худенькое тельце девочки и поцеловал ее в головку.
— Ну, запри…
Митяй не спал, с трепетом прислушиваясь к перестрелке. Все эти дни он жил в напряженном ожидании. Злая радость и сладкое желание отомстить обидчикам охватило его с такой силой, что он боялся, как бы этого чувства не обнаружила и не поняла Наталья. Она не должна знать, что он уйдет к белым. Еще неизвестно, как повернется дело.
