Наталья встала, судорожно потянулась и вытерла ладонями лицо. Затем, голосом смертельно уставшего человека, сказала:
— Тетя Арина, меня в сон клонит.
— Вот и пойдем, — обрадовалась Арина, — повечеряем. Я тебя молочком покормлю, и спи себе. Пойдем.
Она помогла Наталье собраться, вывела ее на улицу и накрепко закрыла хату.
В звездном небе плыл месяц, прорезая редкие облачка. Кое-где сидели люди. Их спокойный медлительный говор походил на монотонное жужжание. Около одной из хат Наталья услышала свое имя. Она вздрогнула и испуганно прижалась к Арине. Наталья вдруг поняла, что односельчане ее жалеют, и самой ей вдруг стало жаль себя необыкновенно. На минуту вспомнилось девичество, как что-то далекое. Она представила себя такою же, как тогда. И вновь послышались ей запахи полевых трав, вспомнилось, как такими теплыми вечерами, когда мирно сиял месяц в высоком небе, собиралась «улица». Девушки с радостным волнением встречают желанных. И все это осталось далеко-далеко, такое чистое и дорогое.
— Пришли, — тихо обронила Арина и, толкнув вперед Мотьку, взяла за руку Наталью.
Та вошла в хату и остановилась в изумлении. Ее окружило трое ребятишек.
— Е-ер-кины! — всплеснула руками Наталья и бросилась к ним. — Дуняшка!.. Стешка… А я ведь себе взять их хотела…
— Во-от, милая! — обратилась Арина к Наталье. — Гляди-ка да радуйся. С ними горе, а без них вдвое. Человек не для себя родится — для людей. Вот гляди, куда я от них уйду, горемычных? Мотя, подверни-ка фитилек, — приказала она, — а потом сходи, родной, на погребицу, принеси молочка, а ты, Дуняша, собери-ка на стол.
Когда все сели ужинать, Арина с удовлетворением отметила, что Наталья с жадностью пьет молоко.
«Ничего, отойдет, отмякнет баба», — подумала она успокоенно. О своем горе она старалась не вспоминать, считая, что успеет наплакаться ночью в подушку.
— Ну, Натаха, пострадали мы, а теперь посмеемся. Стешка, ну-ка, дочушка, расскажи нам песенку, а я тебе ужо завтра лепешку испеку.
Девочка засунула в рот пальчик и, двигая босой ножонкой по скамье, опустила в смущении головку.
Рано-рано поутру
Пастушок ту-ру-ру-ру,
А коровки вслед ему
Затянули му-му-му.
Она лепетала, коверкая и не выговаривая слова, и от этого песенка становилась смешной и по-своему прекрасной. Подергав носиком, девочка глянула исподлобья на слушателей и, встретив ласковые улыбки, уже смелее закончила:
Вы, коровушки, ступайте
В чисто поле погуляйте,
Приходите вечерком,
Вечерком да с молочком.
