— Вот кто я, Корин! — сказал безгубый рот под этими глазами.
— И ты хочешь сказать… что? — спросил он, не отводя взгляда, не дрогнув.
Она пристально посмотрела на него, и он спокойно встретил этот взгляд.
— Ты действительно думаешь, что я мог бы провести последние три года, изучая Федерацию и ее технологии, не понимая, что женщина за столом напротив меня — женщина, которую я понял, что люблю, — не существовала бы без этого? Что, если бы Сова не смог создать тело, в котором ты живешь, я бы никогда тебя не встретил? Конечно, я понимаю это, Нимуэ! И как я мог подумать, что чего бы мне ни стоило встретиться с тобой, это что угодно, кроме чуда? Что ты совсем не чудо? Боже милостивый, женщина! Я что, похож на идиота?!
Она уставилась на него, все еще держа лицо в ладонях, затем покачала головой. Слеза блеснула в уголке одного из этих глаз, когда автономное программирование ее ПИКА отреагировало на ее эмоции.
— Корин, — сказала она, — есть много женщин — настоящих женщин, женщин из плоти и крови, — которые хотели бы любить тебя. Но я не они.
— Ты хочешь сказать, что ничего не чувствуешь ко мне? — спокойно спросил он. — Потому что я думаю, что, возможно, я был не единственным медлительным учеником в этой комнате, и думаю, что ты тоже такая. Возможно, ты не позволяла себе думать об этом, но похоже, все же делаешь это.
Она сидела неподвижно, с идеальной электронной памятью ПИКА, прокручивающейся через пятидневки, месяцы, годы разговоров за этим самым столом. О планировании занятий для княжеской стражи еще до того, как он узнал правду о том, кем она была. О шутках и смехе. О том, как она обнаружила, что поворачивается к двери, когда ее более чем человеческий слух распознавал его шаги, приближающиеся по коридору. О… счастье, в котором она расслаблялась, когда была с ним.
— Я… — начала она, затем остановилась. Покачала головой.
— Ты мой друг, — сказала она наконец, и ее голос прозвучал как-то неуверенно, почти неуверенно, даже для нее самой.
— Среди прочего, — сказал он. Затем он одарил ее улыбкой, которая была более кривой, чем могла бы объяснить его покрытая шрамами щека. — Как думаешь, ты могла бы снова надеть свое лицо? Его улыбка стала немного шире. — Трудно прочитать выражение твоего лица, когда у тебя его нет.
— Чего именно? — Она удивила саму себя взрывом смеха. — Выражения? Или лица?
— И то, и другое. Довольно сложно иметь первое без второго, — заметил он, и она поняла, что он действительно был полностью расслаблен, ему было комфортно с блестящим синтетическим черепом, который она только что ему показала.
