К грядущему триумфу - Дэвид Вебер

— Простите меня за вторжение, милорд, но нам с вами нужно поговорить.

Граф Тирск уставился на черноволосого голубоглазого стражника в кабинете своего особняка. Шок от явного неверия заставил его застыть в кресле — шок, достаточно глубокий, чтобы проникнуть даже сквозь агонию тоски по его умершей семье, — потому что он знал этого человека с сапфировыми глазами, и этот человек никак не мог быть здесь. Не в центре города Горэт. Этот человек был со своим императором в Сиддар-Сити, в трех тысячах четырехстах милях от этого места. Все это знали. И даже если бы это было не так, не было никакого мыслимого способа, которым человек в цветах Дома Армак мог бы отправиться в самое сердце столицы королевства Долар, не будучи замеченным и не подвергшись нападению.

И все же он стоял там, и Тирск почувствовал, как его здоровая рука шарит по поясу в поисках кинжала, которого там не было.

— Уверяю вас, я не собираюсь причинять вреда никому под этой крышей, — продолжил Мерлин Этроуз. — Я был бы признателен, если бы вы не поднимали шум и крик. — Он погладил один свирепый ус с быстрой улыбкой. — Это было бы грязно, и боюсь, при таких обстоятельствах пострадало бы довольно много людей.

Дождь барабанил в окна кабинета, журчал водопадами с карнизов и водостоков, струился по мощеным улицам или каскадом падал в ливневые стоки, а где-то за густыми полуночными облаками грохотал отдаленный гром. Уличные фонари в Горэте были тусклыми и редкими, даже по ночам, а проливной дождь еще больше ухудшал видимость. Возможно, это могло бы объяснить, как он мог пройти по тем же улицам незамеченным. Но даже когда граф подумал об этом, это только породило дальнейшие нелепые вопросы, потому что почерневшая кольчуга Этроуза и черная туника под ней были сухими, как и его волосы цвета воронова крыла.

Конечно, это так, — сказал голос в глубине мозга Тирска. — В конце концов, что значит столь незначительная невозможность, если он вообще может быть здесь?

Этот внутренний голос звучал до нелепости ясно, учитывая, сколько виски он выпил в тот вечер.

Этроуз закрыл за собой дверь и пересек кабинет, его блестящие сухие ботинки бесшумно ступали по толстому ковру. Он остановился в пятнадцати футах от графа, и Тирск глубоко вздохнул, когда свет лампы блеснул на «револьверах» в кобурах на обоих бедрах и на изогнутом лезвии, спрятанном за спиной сейджина. Одному Богу известно, скольких людей убило это оружие, и холодок пробежал по его телу, когда он подумал о том, как инквизиция объяснит возможность появления этого человека перед ним.