— Думаю, пришло время нам пойти и побеспокоить тех негодяев, которые в настоящее время наслаждаются некоторыми прекрасными вещами в жизни, в которых отказано беременным матерям их детей. Ну, может быть, не детей Данкина, но все же. А теперь, когда вы все наконец прибыли из Мэнчира, повара наконец могут не ждать и подавать на стол. — Она тепло улыбнулась им всем. — Рада вас видеть, — сказала она с простой искренностью, — и нам нужно многое наверстать.
* * *
Гораздо позже тем же вечером Шарлиэн откинулась на спинку огромного кресла рядом со своей кроватью, положив босые ноги на колени мужа, и потянулась, как беременная ящерокошка, пока его сильные пальцы обрабатывали ее ноющие лодыжки и уставшие икры.
— Ты действительно делаешь это очень хорошо, — вздохнула она. — Думаю, что задержу тебя при себе.
— Я польщен, — ответил он, — но считаю, что ты немного отклоняешься от цели этого собрания, дорогая.
— И если ты думаешь, что кто-то из нас собирается с ней спорить, тебе стоит подумать еще раз, — сказал низкий голос через невидимую вилку в его ухе. — Некоторые вещи важнее других.
— Или, по крайней мере, скорее всего, нас ударят, если мы скажем, что это не так, — добавил голос, подозрительно похожий на голос Гектора Эплин-Армака.
— Не понимаю, почему все так беспокоятся о моем характере, — немного жалобно сказала Шарлиэн.
— «Все» не беспокоятся о твоем характере. — Кайлеб Армак наклонился вперед, чтобы поцеловать ее в лоб. — Только те из нас, кто находится в пределах досягаемости.
— А я нет, — вставил Травис Олсин из далекого Теллесберга. Граф Пайн-Холлоу сидел, глядя из окна своего кабинета в Теллесбергском дворце на залитые солнцем крыши столицы Старого Чариса. — И боюсь, что Кэйлеб прав насчет того, чтобы я оставался сосредоточенным, Шарлиэн. Мне действительно жаль это говорить, но примерно через два часа у меня заседание совета.
— Знаю, — согласилась Шарлиэн. — Думаю, что пытаюсь потратить время впустую, потому что на самом деле я не хочу думать ни о чем таком прямо сейчас. — Она глубоко вздохнула и посмотрела на Кэйлеба почти извиняющимся взглядом. — Ты знаешь, что я становлюсь отвратительно плаксивой в последний месяц или около того.
— Любовь моя, этого достаточно, чтобы заставить кого угодно плакать, — ответил Кэйлеб. — Не то чтобы у Трависа не было мнения о том, что время идет дальше. Итак, у кого-нибудь есть что добавить к наблюдениям Нармана?
В тщательно скрытой коммуникационной сети, соединяющей членов внутреннего круга, воцарилась тишина. Это длилось несколько мгновений, а затем глубокий голос заговорил снова.
