— А они сделали ещё что-нибудь? В смысле, помимо разбитых окон.
— А что, этого мало? Это уже больше, чем сделали остальные.
— Конечно, не мало, — быстро ответила я. — Просто было интересно.
— Ну, насколько я знаю, это всё. Хотела бы и я что-нибудь сделать… Но они, разумеется, не могли никого посвятить в свои планы — уж во всяком случае не рядовых членов, вроде меня, Кэтлин и Мейбл.
— Разумеется.
— Я должна сходить к Кэтлин. У Мейбл не было возможности ей сообщить, хотя её тётя, должно быть, уже обо всём слышала и всё ей рассказала. По правде сказать, все скоро узнают: это будет в вечерних газетах.
Пару минут спустя она практически вприпрыжку бросилась к дому Кэтлин и выглядела при этом совершенно счастливой. А вот я не понимала, что и чувствовать, кроме некоторого остолбенения. Мне хотелось побыстрее сообщить новости Норе, но мама всё ещё не оставила мыслей насчёт «проявить усердие». На этот раз, очевидно, имелось в виду, что я должна помочь ей подшить шляпу, которую я носила прошлым летом, чтобы та «выглядела презентабельно» (я-то считала, что она и так выглядит вполне презентабельно, но мама сказала, что она похожа на старую тряпку, а это, по мне, несколько резковато).
Неудивительно, что, сколько бы я ни отмеряла ленту, это не помогало успокоить мои мысли, и они кружили, словно волчок. Но едва я приложила новую ленту к старой, чтобы сравнить длину, как меня поразила ужасная мысль: а что, если миссис Шихи-Скеффингтон и других дам, бивших вместе с ней окна, обвинят в том, что сделали мы? Что, если наш лозунг на почтовом ящике увеличит срок их пребывания в тюрьме? От этой мысли меня замутило, и, судя по всему, совершенно явственно, потому что мама вдруг сказала:
— С тобой всё в порядке, Молли? Ты очень побледнела. Я и в самом деле думаю, что ты подхватила от Гарри грипп.
— Всё в полном порядке, — соврала я. — Мам, можно мне чуть позже сходить к Норе? Хочу узнать у неё кое-что насчёт школы.
— Снова гулянки? — нахмурилась мама. — По-моему, ты и так слишком много гуляешь.
— Ой, мам, ты говоришь совсем как тётя Джозефина.
Мама в ужасе отшатнулась (думаю, я её страшно оскорбила), потом глубоко вздохнула и сказала:
— Что ж, полагаю, ты можешь позвать её погулять на часок, если миссис Кентуэлл не против.
— А она никогда не против, — кивнула я, поднимаясь со стула, но мама тотчас же протянула руку и усадила меня обратно:
— Но не раньше, чем закончишь помогать мне с этой шляпой, — что, думаю, было достаточно честно.
