На государственном экзамене профессор Казанский по-стариковски расчувствовался, горячо пожал Василию руку за отличный ответ по хирургии и тут же снова повторил:
— Советую поступать в ординатуру. Да, да, товарищ Донцов, настоятельно советую. Я уже говорил с директором…
Василий не замедлил воспользоваться советом и поддержкой профессора.
Два года он продолжал постигать в клинике тайны искусства хирурга, два года не отрывался от книг, от конспектов и мечтал о кандидатской диссертации. Профессор Казанский подогревал мечту прилежного ученика, подобрал ему интересную тему для первой научной работы, обещал свою помощь. Василий уже стал собирать понемногу материал для кандидатской, но вдруг планы старого профессора и молодого хирурга рухнули: несколько дней тому назад Василия вызвал заведующий облздравотделом Шубин и предложил ему поехать в район.
Василий отказался: он не может ехать, он собирается посвятить себя хирургии!
— Вот, вот, — подхватил Шубин, — я как раз и хочу направить вас хирургом в сельскую больницу.
Василий побежал к профессору, дескать, Ефим Гаврилович, спасите, не дайте похоронить мечты в сельской глуши. Профессор позвонил Шубину: просил не трогать Донцова, но заведующий облздравотделом оказался человеком несговорчивым и упрямо твердил: — Приказ подписан. Поезжайте.
А Василий втайне вынашивал мысль — навсегда остаться в клинике. Он уже потихоньку хлопотал о коммунальной квартире и вдруг этот шубинский приказ…
— Василий Сергеевич, еще не спите? — послышался голос хозяйки.
— Нет, нет, пожалуйста, входите.
Ивановна приоткрыла дверь, и в комнату ворвалась неяркая полоска света.
— Я уж тороплюсь с ужином.
— Благодарю, я сыт.
— Ох, что-то не верится, — усомнилась хозяйка. — Проехали вон сколько, а в селе у нас не то, что в городе — тут тебе ни чайных, ни столовых. Идемте, Василий Сергеевич, к столу, да вы не стесняйтесь.
За ужином он подумал, что ему, пожалуй, следует поговорить с хозяйкой насчет стола. Когда он заикнулся об этом, Ивановна с готовностью ответила:
— Мне Корней Лукич давеча говорил. Уж покормлю вас, как умею.
«Значит, Корней Лукич уже побеспокоился… Видимо, хороший он человек», — подумал о нем Василий.
Рано утром во дворе без стеснения загорланил петух. Он так громко и любовно выводил свое «кукареку», будто хотел, чтобы его голос был услышан где-то на краю земли.
Василий проснулся и взглянул на часы — было половина пятого. Поругивая беспардонного певуна, он силился заснуть, и вдруг соседскому петуху тоже захотелось подать голос и, видимо, не без умысла перекричать собрата. Не успели петухи обменяться утренними приветствиями, как под самым окном послышалось густое, басовитое коровье мычание…
