— Корней Лукич, пойдите в операционную и сами убедитесь.
— Или не был я там, или не видел, — сердито отмахнулся фельдшер.
— Ну вот, Василий Сергеевич, и пила готова — огонь! — сказал подошедший Шматченко. — Сейчас я позову кого-нибудь из выздоравливающих…
— Постой ты звать! — прикрикнул на него Корней Лукич. — Прыткий какой нашелся. Как посадить — ума не хватает, а губить каждый горазд! Дай сюда!
Фельдшер отобрал у завхоза пилу и продолжал корить всех за бесхозяйственность.
Чувствуя себя виноватым, Василий молчал.
— Идем, — грубовато сказал Корней Лукич завхозу.
Он подошел к клену, погладил рукой по шершавой коре, и Василий увидел, как на глазах у старого фельдшера сверкнули слезы.
Юлия негодовала, вот, дескать, не успел новый доктор приехать, а уже пилит в саду деревья!
— Значит, так нужно, — вступилась за доктора Вера Богатырева.
— Подумаешь, нужно! Дерево ему помешало!
— Ты вот что, Юля, если не смыслишь, помолчи. Свет в операционной — это главное, — убежденно сказала Клавдия Николаевна.
Борис Михайлович расхаживал по операционной, восхищенно говоря:
— Теперь здесь море света! Красота!
— Меня снова беспокоит операционная сестра, — заявил Василий.
— И этот вопрос утрясу. На днях поеду в район к Моргуну и потребую.
— А может быть, все-таки доверим Луговской? Корней Лукич рассказывал, будто она долгое время работала операционной сестрой в военном госпитале, человек опытный.
— Да, работала. Но ты спроси, за что этого «опытного человека» вытурили из госпиталя? Спиртными напитками злоупотребляет. Вот она, закавыка. Здесь тоже частенько бывает… Я вообще подумываю, как избавиться от нее, а ты в операционные сестры. Не советую, дружище, она человек потерянный.
— И все-таки я попробую, — стоял на своем Василий.
— Ну что с тобой поделаешь… Ладно уж, попробуй, — в знак согласия махнул рукою Лапин и тут же предупредил: — Ты с ней построже, любит она переливать из пустого в порожнее.
Все эти дни Василий присматривался к Луговской, но она оставалась для него загадкой. Он делал попытки заговорить с ней откровенно и всякий раз натыкался на ее какую-то непонятную отчужденность. Она была с ним подчеркнуто официальной, и в ее поведении постоянно сквозило недоверие, будто за каждым словом доктора виделся ей подвох. Вот и сейчас. Когда Василий попросил зарядить автоклав, старшая сестра хмуро ответила:
— Нет керосина.
— А что же делать?
— Не знаю. Вам видней. Есть завхоз, к нему и обращайтесь.
— Керосин? А я, Василий Сергеевич, намедни лампы заправил, — ответил на просьбу доктора Шматченко.
