— Вот это деловой разговор, — обрадовался адъютант, — сто тысяч хватит?
Лицо Софьи расплылось от счастья, она радостно закивала головой: «в тиши кабинета обсудим детали», — и потащила гостя на кухню, подмигнув мне «всё, мол, в порядке», выставленной ладонью правой руки подавая сигнал, чтобы я оставался в комнате. За собой она плотно закрыла дверь.
«Правильно мыслишь», — откуда-то сбоку прозвучал мужской голос. Я повернул голову на звук. Свадебное фото на стене преобразилось. Вместо Софьи в белом подвенечном платье прижавшейся ко мне перед дворцом бракосочетания, рядом со мной с букетом белых роз стоял улыбающийся гетман Мазепа. Я оцепенел, почувствовав через мгновенье, на правом плече властную руку князя Священной Римской империи.
— По государственному рассуждаешь, — похвалил князь. — Если в конституции страны нет права выхода, то его нет. А то сепаратизм весь мир захлестнёт. Галиция надумает отделиться. Татарстан, Сицилия или Бессарабия.
Свадебное фото издало пронзительный свист. Букет роз исчез. В руках гетмана блеснула булава. Она придала мощь его голосу:
— Куда покатится мир, если Бургундия побежит из Франции, Каталония из Испании. Если развалится Федеративная Германия. Соединённые Штаты если по швам лопнут. Та же Российская Федерация…
«Что?!» — я не верил ушам и глазам. Крепко зажмурился, протёр очки, глянул на фотографию. Гетман испарился, уступил место счастливой невесте.
Осознать очередные чудеса не успел — скрипнула кухонная дверь, и переговорщики вернулись в комнату. Салман светился. Он вежливо попрощался — я недружелюбно ответил сухим кивком головы, — и в сопровождении Софьи, источавшей неподдельное радушие, направился к выходу. Когда за гостем закрылась входная дверь, она кратко сообщила, не поделившись подробностями закулисной беседы:
— Предложение заманчивое, но рискованное. Нам оно не подходит.
Небрежно сказанными словами, она меня успокоила; и я не вылил на голову беспечной женщины, сунувшей нос не в своё дело, кипящую лаву оскорбительных шедевров русского языка, и не оценил угрозу, возникшую с появлением нежданного визитёра.
На другой день Софья исчезла, не соизволив объясниться прощальной запиской. Она иногда засиживалась у мамы, и если задерживалась, давала о себе знать. Телефон упрямо молчал, но вначале я не связал безмолвие с визитом вчерашнего гостя. Завершилась вечерняя программа новостей — телефон не подавал признаков жизни. Раздражение, постепенно накипавшее, достигло точки кипения. Я позвонил тёще и попросил подозвать Софью, надеясь услышать, что она полчаса как ушла и, стало быть, с минуты на минуты откроет своим ключом дверь.
