— Батюшка, — спросил коннозаводчик — священника, — а не может ли бог напустить мор на большевиков?
Поп искоса взглянул на спрашивавшего, вздохнул и ответил дипломатично:
— Бог всегда с нами. Он знает наши скорби. Нужно только нам-то не забывать его. В этом все дело. И тогда господь поможет.
— Батюшка, а как вы теперь в церквах-то поминаете? — домогался сосед. — Ведь власти у нас то и дело меняются?
— А очень ясно и бесспорно. Поминаем мы богохранимую державу российскую, правительство ее и войско ее. Какая власть ни будет, а все правильно выйдет. Хе-хе!
Наконец загремели стулья, гости встали из-за стола и перешли в зал. Музыканты заиграли вальс. Хозяйка с генералом танцевала в первой паре. Они забыли про неприятности, про дела, про партизан. А вслед за ними закружились другие пары. Мелькали цветные платья дам, мундиры офицеров, погоны, ордена, позвякивали шпоры.
«Как хорошо! Если бы не революция! Если бы не эти большевики, — думал взволнованный бойскаут Жорж, с завистью смотря на танцевавших, — непременно был бы я генералом!»
Он выхватил из лубочной шкатулки горсть конфетти, швырнул на головы танцующих, а потом в разные стороны бросил серпантин. Разноцветные ленты полетели: обвивая пары. Стало еще веселее.
Следующий вальс Августа Николаевна отдала штабс-капитану Осечкину. Осечкин танцевал с упоением: он лихо запрокидывал голову, притоптывал каблуками лакированных сапог, позванивал серебряными шпорами. Вальс растрогал его душу. Сейчас у него были две заветные цели: добиться руки богатой вдовы Градобоевой и обосноваться в Харбине, чтобы там в безопасности выждать, пока в России воскреснет рухнувшая монархия.
— Августа Николаевна, — Осечкин показал глазами обвившую их голубую ленту, — вы видите?
Градобоева улыбнулась, задорно посмотрела на штабс-капитана.
— Вадим Петрович, говорите без обиняков. Чего же я не замечаю?
Штабс-капитан молчал и еще сильней кружил ее в вихре вальса.
— Вы молчите, друг мой? — улыбаясь, спрашивала она. — Не скрытничайте.
Он повторил:
— Августа Николаевна, вы видите голубую ленту?
— Предположим. Ну и что же?
— Как бы это выразиться? Эта голубая лента обвилась вокруг нас, — Осечкин опять замялся. — О, если бы это так было навеки! Навсегда. Мои мысли заняты только этим.
Артиллерийский офицер, танцевавший с женой коннозаводчика, задел локтем Осечкина, и голубая лента порвалась.
— Плохая примета, Вадим Петрович, — засмеялась Градобоева. — Ваша голубая лента обманчива. Молчите, друг мой? Вам нечего сказать?
