— Эй, братва, свининой пахнет. Идемте просить свиного уха. Видите, мужики с чушками возятся? — Он показал рукой в сторону, где опаливали туши. — Эх, как солома полыхает, искры аж до неба летят!
— Идемте, идемте! — подхватил Корешок.
Вдруг Кешка остановился и попятился. Среди людей, стоявших у костра, он увидел сначала деда, с которым пас коров, а потом и самого Хватова.
— Ребята, там хозяин, у которого я с Ленькой свистнул Вулкана. Я туда не пойду. Он меня сразу схватит и в полицию отведет. Верно, Ворон? Верно, Корешок?
— Дошлый, а ты по берегу, по берегу обойди двор бойни и жди нас за воротами, — сказал Ванька, — а я с Корешком пойду и попытаю счастья. Если отломится, так и тебе принесем.
Кешка убежал, а Ванька и Корешок подошли к мясникам.
— Корешок, ты меньше меня, тебе скорей дадут. Иди, попроси, — шептал Ванька, подталкивая малыша вперед. — Уши вкусные, пальцы оближешь. Подойди к тому дядьке, что в поддевке. Он, наверное, хозяин.
— А чо сказать? А как сказать шпиену? — тихонько спрашивал Корешок.
— Поклонись в пояс и жалобно скажи: «Дяденька, просить можно, а воровать нельзя. Отрежь ухо у чушки и дай мне. Я три дня не ел». Вот и все. Да, забыл — руку подлинней протяни. А если не услышит, то повтори еще раз. Ну, иди. Дай бог, чтоб повезло.
Корешок шмыгнул носом, блеснул озорными глазами, еще раз переспросил, как ему обратиться, и, про себя повторяя: «Просить можно, а воровать нельзя, просить можно, а воровать нельзя», боком стал подвигаться к отдувавшемуся, как старый паровоз, Хватову.
Еще шагов за десять до Хватова мальчуган протянул руку, а когда подошел, то пролепетал, все перепутав:
— Земляк… дяденька, воровать можно, а… а просить нельзя. Дай мне ухи от чушки.
Хватов обернулся, упер руки в бока и насмешливо переспросил:
— Как ты сказал? А ну повтори!
Стоя на некотором расстоянии, Ванька махал картузом, гримасничал, подмигивал, показывая Корешку, что он говорит не то. А Корешок хотя и видел знаки, но не понимал жестикуляции товарища.
— Ты, часом, не того? Умом не рехнулся? Кто тебя учил так просить, шалопай? — прищурив глаза, строго спросил Хватов.
— Я сам… Я сам, — испуганно пробормотал Корешок, не понимая, в чем он запутался, и не решаясь подойти ближе. Но руку все же не опускал.
— Эх ты, горе-горемыка! Как же это для тебя, босяка, я отрежу у свиньи уши? Да разве голова без ушей бывает? Кто такую голову купит у меня на ярмарке? — усмехнулся Хватов.
— Я не знаю. Чо с ухом, чо без уха, — ответил притихший Корешок и посмотрел на Ваньку: «Правильно я сказал?»
