Кешка и Ванька уже рассказали о том, что каждый из них видел, и теперь всем не терпелось поскорее узнать, что же лежит в сумке. Корешок вызвался зажечь свечку и долго рылся в углу.
— Что ты возишься? Колдуешь, что ли? Шебаршится, как мышь, а спичек не несет, — сердился Ворон.
— Их в темноте плохо искать, — огрызнулся Корешок. — Попробуй сам, тогда узнаешь.
— А ну, дай я пошарю, — Кешка отстранил Корешка.
Вскоре послышалось чирканье спички. Свет неуверенно замигал, тускло озарив оплетенный паутиной потолок и стены ночлежки. Щели в дверях и окнах были заделаны ветошью, пол завален обрывками оберточной бумаги. На груде соломы лежали две конские попоны и разное тряпье — постель беспризорников.
Когда свеча разгорелась, Корешок забрался на замызганного деревянного коня без ноги и без хвоста и «подъехал» к приятелям.
Кешка, убедившись, что за стенами лавки тихо, извлек из-за пазухи сумочку. Сразу же две пары рук потянулись к ней.
— Подождите, я сам, — сказал Кешка.
— Дошлый, тряхни. Может, там монеты, — повеселел Корешок.
Ребята притихли, Кешка встряхнул сумочку, но никакого звона не последовало.
— Тут, наверно, колчаковские тыщи лежат, — опять высказал предположение Корешок. — Потому и не звенят. Они бумажные. Такие громадные. — Он развел руками, шмыгнул и ладошкой вытер нос.
— Тряхни мне на ухо, — теребил за рукав Кешку Ванька. — Я услышу. У меня уши хорошо слышут.
Кешка исполнил его просьбу, но результат был тот же.
— Давай развяжем, чо так гадать, — посоветовал Корешок, ерзая на сене и глядя то на конопатое лицо Ваньки, то в круглые глаза Кешки.
— Давай, давай! — передразнил Кешка. — Ты не отвечаешь? А если партизан спросит? У кого, скажет, руки чесались? Кто развязывал? Зачем развязывал? Тогда кому влетит, а? Ты в кустах останешься, да?
Лица обитателей «Малого Ковчега» стали серьезны. Даже Корешок перестал улыбаться, чесаться и испуганно уставился на Кешку. Молчание нарушил Ванька.
— А если что-нибудь важнецкое? Вроде пакета аллюр три креста? Такие есть, говорят. Тогда что скажет тебе партизан? — он посмотрел на Кешку, на Корешка. — А если что срочное? А если в Москву нужно переправить?
— Может, настрочить письмо прямо на Москву? Дошлый сможет написать. А на кончике и я пропишу: «Корешок». Я это умею. И Ванька какую букву напишет. А если бы были деньги, так вдарили бы телеграмму на Москву. Может, там не знают, чо янки на подмогу япошкам пришли. Да еще и задираются. Там посмотрят, чо пропечатано, и тогда подмогу двинут!
