Кто-то придержал его сзади за локоть, будто хотел опередить в дверях. Он оглянулся и увидел Романа Богомольного.
Минут пятнадцать спустя сидели они в пустынном парке на берегу мутного Салара, на холодной скамье.
— А ты, оказывается, парень-жох, — говорил, посмеиваясь, Роман, — смекнул, выходит, что я попросту хохмил с этой Любочкой Козел.
Скирдюк все же еще сомневался:
— Ты что, случайно пришел сейчас на почтамт?
— Клянусь! — Роман постучал пальцем по своей груди. — Интуиция. Такое слово известно тебе?
— Да-а, — скептически протянул Скирдюк, — а ушел бы я себе ни с чем, где была бы тогда твоя интуиция?
— Ну, если по-серьезному, то отправлял я с почтамта деньги в Коканд. Тетка там у меня с двоюродными сестричками. Тоже — эвакуированные. Школьницы еще. Бедные девочки...
И опять послышалось Скирдюку нечто фальшивое. Однако был он настолько поглощен своими нелегкими заботами, что, пренебрегая всем, даже недавней жгучей обидой у окошечка почтамта, рассказал Роману без утайки, что с ним стряслось, и не попросил, а потребовал:
— Выручай, коли ты в самом деле товарищ.
Роман молчал так долго, что Скирдюк вопросил уже в сердцах:
— Ну, так что?
Роман резко повернулся к нему.
— Слушай, — он смотрел на Скирдюка так, будто впервые увидел его, — за кого ты, собственно, говоря, меня принимаешь? Я что, по-твоему, валютчик какой-то, маклак?
— Ты ж сам говорил, что из-за шухера какого-то с валютой прибежал до меня тогда, — несколько растерянно возразил Скирдюк.
— Так, так, — в пространство произнес Роман, — выходит, ловишь ты меня на слове... — он вдруг всполошился, вскочил и огляделся.
Мужчина в шинели внакидку и его спутница в берете и резиновых ботах прошли мимо, озабоченно обсуждая что-то на ходу.
Роман следил за ними напряженным взглядом и молчал, пока они не удалились.
— В бога ты веришь? — спросил он тихо, но внятно и наклонился к самому лицу Скирдюка.
Поколебавшись, старшина кивнул и даже обозначил пальцами у груди нечто напоминающее крестное знамение.
— Нет, Степа, — Роман печально вздохнул, — ни в кого ты не веришь: ни в бога, ни в Карла Маркса. А жаль. Потому что побожишься и тут же забудешь про это! А мне гарантия нужна, гарантия. Ты понимаешь?
— На что тебе она, эта твоя гарантия?
— Слушай добрых людей, Степа. Потому что вспомнил я все-таки: имеется человечек, который даже золото даст, если потребуется.
Скирдюк вскинулся в надежде.
— Но не даром же он даст, как ты, наверное, догадываешься! И не в долг, потому что поручиться тебе нечем. Это и значит, что гарантии у тебя — ровным счетом никакой.
