— О-о-о-о! — заревел он, выпаливая со скрипом из себя: — Нечипуренко!
— Я здесь, товарищу полковник.
— В кар-р — р… в карцер ее — прохрипел он, точно кастрированный бык.
То, что было с ней дальше, Зоя не могла без дрожи вспоминать. Нечипуренко сгреб ее за волосы, размашистым ударом кулака свалил навзничь и, намотав косы на руку, поволок за собой по коридору к выходу. Так до изолятора и дотащил ее, потерявшую от невобразимой боли сознание. Пришла она в себя из-за лютого холода в карцере — полуосвещенного помещения, напоминавшего бетонный склеп, без окна, с отвратительного цвета деревянной, обитой железными поперечинами дверью с кормушкой и выпуклым «волчком». Она ощупала руки и ноги, затем все тело. Голова гудела и кровоточила. Зоя тихонько обследовала пальцами рану. Оказалось, что взбешенный сержант вырвал у нее клок волос вместе с кожей. Дрожали от обиды губы, по щекам сочились слезы. Но она не выдавала ни единого стона, ни единого звука, словно боль вытравилась из нее, а на ее место откуда-то из глубины нутра пришла неведомая доселе стальная жесткость. Зоя прислушалась к себе, пока вдруг не осознала, что уже никогда больше не сможет быть прежней Зоей — романтичной мечтательницей, любящей жизнь. Что-то в ней в эту ночь умерло!
Во всех углах карантинного барака кипела карточная игра. Из одного места в другое перетаскивали горы шмутья. Многие сидели на нарах раздетые, в одних трусах, всю одежду битые прокатали в карты.
На наре «Пецы» расположился ладно скроенный юноша с копной курчавых жестких волос на голове, открытым взглядом спокойных серых глаз.
— Значит, ты и есть «Москва»? — спросил «Пеца».
— Я и есть, а что?
— Знаешь, кто мы? — Пеца скосил взгляд на Ваську.
— Воры.
— Угадал. А сам ты … кем будешь по жизни? — срезал Пеца.
— Я? Я тоже Вор — произнес он вызывающе, но тут-же внес поправку — В душе!
— В душе значит? Это хорошо, когда у человека есть душа — философски отозвался Пеца и длинно улыбнулся.
— А ты говорят из Горького? — спросил Москва.
— Из него. Че, бывал там, знаешь кого?
— Встречал на пересылке людей, которые за тебя базлали. В Красной Пресне.
— Правда, что ты лидер организации «Отомстим за родителей»? — неожиднно спросил Васька.
Москва, сидевший вольготно, закинув ногу на ногу, услышав неожиданный вопрос, впился глазами в сидящего в стороне Ваську и, невольно принялся болтать верхней, что подчеркнуло его внутреннее напряжение.
— Знаешь, что Ворам запрещено лезть в политику?
