— Россию — ответил многозначительно Васька.
— А — а - а.
После утреннего разговора «Пеца» был напряженный, натянутый и напоминал суровую нить в руках сапожника, готового стежком, насмерть притянуть любое необдуманно сказанное Васькой слово. А Васька наоборот спокойный, так и не вышедший из своих раздумий, машинально отпивал из кружки крутой чифир крохотными глотками и ставил кружку на пол, так чтобы «Пеце» приходилось брать ее с пола.
Арсений молча грыз сухарь, тоже размышляя о своем, а мысли его навязчиво крутились вокруг того рассказа «Пецы», в день, когда они только познакомились.
— Беленькая, с такими сиськами — показал тогда «Пеца» руками, рисуя образ, отчетливо похожий на его, Арсения жену — Алевтину. С той самой минуты острая заноза вонзилась в сердце парня и он, уже понемногу учившийся подвергать анализу слова и действия людей, разбирая поведение Вора, все больше убеждался в том, что речь шла именно о ней.
«Как же она могла? Когда? Когда я был на работе? Разве уследишь! Ради нее я пошел на такое, что теперь еду в этом составе презренным зэком. А она стерва — по чужим постелям…»
Все внутри болело, сердце задыхалось от обиды и жалости к себе, он машинально поглядывал на «Пецу», ловя себя на мысли, как же тот ему неприятен.
Значит он, своими руками лапал везде мою жену гад и еще всем рассказывал об этом — раскочегаривал себя Арсений, раздумывая над тем, что при случае должен обсудить ситуацию со ставшим ему невероятно близким, Василием.
Ночь текла под стук колес, внизу кто-то крепко матерно ругался, на что вверху никто не реагировал, люди, плотно прижавшиеся друг к другу вповалку, пребывали в тревожном забытье.
Арсений, отдавшись во власть сладких воспоминаний, восстанавливал в памяти совсем еще недавние события, ставшие далекими и безвозвратными.
Они с Алевтиной любили по выходным высыпаться, а проснувшись, еще долго целовались взасос, прижавшись телами, слипаясь, превращаясь в одно целое, и тогда оба, в очередной раз проваливались в белое парящее озеро сладострастия.
Алевтина была создана для любви: высокая, крупная, с тонкой талией и выраженной грудью, белокурая игривая молодая женщина казалась ему в такие минуты рыбой играющей в искрящейся пучине моря.
Стоило ей коснуться его, как пришедший с работы уставшим и желавшим прилечь, Арсений тут — же заряжался неимоверной энергией, и мгновенно забывая о работе, заниженных и завышенных цифрах, страхе разоблачения, набрасывался на жену, словно оголодавший путник на пищу.
