Она срывала с него одежду и впивалась губами в его губы, целовала тело, заставляя млеть, задыхаться. В нем пробуждалась яростная мужская сила и они предавались любовным играм, забыв обо все на свете, и только голод вынуждал их опомниться и прерваться.
Насытившись им, она требовала, чтобы он ее выгулял, они одевались, обрызгивали себя парфюмом и выходили на улицу — шли в парк, ели мороженное, катались на карусели, глядели кино.
Они жили в просторной квартире родителей Арсения, отец которого с довоенных лет возглавлял работу крупной типографии, а мама была ответственным партийным работником. В доме всегда, сколько помнил Арсений, было чисто, тихо, тепло и уютно и этот заведенный раз и навсегда порядок, нравился Арсению, а с приходом в дом его молодой жены это устройство стало рушиться, что очень расстраивало родителей, которые молчали, незаметно вздыхая.
Умудренные опытом жизни люди, они сумели разглядеть в Алевтине то, что было скрыто от глаз влюбленного в свою жену их бедного сына. И не зная, что им с этим делать, боясь испортить отношения молодых, они предпочли какое-то оставаться сторонними наблюдателями.
А Алевтина не замечала ничего, Она забросила свою работу в лаборатории и теперь, пользуясь тем, что муж целыми днями пропадал на работе, запершись в комнате, подолгу болтала по телефону с подругами. Затем остаток дня она проводила в салонах мод, но когда поздно вечером возвращалась в дом, от ее одежды пахло ресторанами.
Родители Арсения хмурились, друг от друга пытаясь скрывать догадки о похождениях невестки, продолжая самих себя обманывать, выдумывая для нее новые и новые оправдания.
А он был счастлив, горд молодой красивой женой, считая, что его жизнь удалась, тихо с директором манипулировали цифрами, совершая приписки и откатывая себе «левые» денежки, так нужные обоим.
В этапе было много инвалидов. Безрукие, безногие — они, расположившись на нижнем ярусе, который день ругались злобными «матами» и неустанно, вразнобой тянули один и тот же куплет обреченными голосами:
— Идут на Север, срока огромные,
Куда ни глянешь, у всех Указ.
Взгляни, взгляни, в глаза мои суровые,
Быть может, видишь их, в последний раз.
- ****во красноперое — доносилось снизу — Везут нас куды-то, кругом мертвые степи, да верблюды, убили бы лучше сразу, чем эти муки примать.
— За что воевали?
— Гнили в окопах!
— Такие срока дали, мы ведь фашиста кончили, победители бля! — кричал кто-то хриплым отдающим железом голосом.
