— На кого, Арсений? На КПСС? Нет, только на Господа можно надеяться. Только он всё может…
Арсений, не зная, что ему ответить, нашёлся и выкрикнул:
— Ваньку посмотрю.
— Напои его.
— Угу.
Ванька лежал неподвижно, лицо было восковым, с застывшей печатью страданий, на лбу выступили бисеринки пота и, соединяясь друг с другом, укрупнялись, и скатывались вниз. Глаза Ваньки были прикрыты, и можно было — бы подумать, что он мертв, если бы не сип вырывающийся из закованной в гипсовый панцирь груди.
Арсений вынул из кармана застиранный носовой платок, обтер им лицо товарища, из рядом стоящего прокопченного алюминиевого чайника служившего чифирбаком налил в кружку воды и поднес ее к губам Ваньки.
— Иван — позвал он — Иван, выпей воды.
Ванька не отозвался. Тогда Арсений в полном бессилии чем-либо помочь, с перекошенным от сострадания лицом попытался приподнять его голову.
Ванька, почувствовав край кружки, инстинктивно глотнул и стал пить, проливая, не успевая проглатывать. Арсений тут же вытирал стекающую воду платком, прилаживая кружку к губам друга удобнее.
Напившись, Ванька, не раскрывая глаз, перестал глотать и Арсений, вздохнув, опустил кружку. Он осторожно положил его голову на свернутый тощий сидор, снял с шеи полотенце, используемое в качестве шарфа, и тщательно укутал им шею товарища. Большего он сделать ничего не мог, кроме как снова пощупать влажный лоб и прикрыть его грудь грязной шинелкой.
Он посмотрел в сторону Васьки, продолжавшего глядеть в окно, за которым уже смеркалось и откуда в вагон несло холодом надвигающейся ночи.
— Ну как он?
— Плохо.
— Дотянет?
— Не знаю… Василий, не надо лежать у окна, гляди, как несет оттуда.
— Да, ты прав, вон «Пеца», как старый и опытный каторжник в углу затаился, в самом безопасном месте вагона, пойдем к нему и чего — нибудь пожуем.
Они привстали и переступая через тела вповалку лежащих людей, стали пробираться к «Пеце».
Рядом с Вором крутился молоденький «шестерка», которого «Пеца» подтянул к себе на этапе. Завидев Ваську и зная, кто он такой, «шестерка» тут — же энергично принялся распинать, раздвигать мужиков, вынуждая их освободить пространство вновь прибывшим.
— Чифирку Бриллиант? — предложил «Пеца».
— Замерз у окна, давай крученного, чтобы кишки сварились.
— А че ты, прикипел чели к нему, тут в углу теплей и веселее…
«Шестерка» оглянулся на «Пецу» расплываясь в улыбке на его слова, однако Вор погнал его криком:
— Ну, давай, давай! Слышал, че сказал Бриллиант, замерз он — и уже понижая голос, спросил — Так че там, в окне видел?
