— Не отказывайся от вина, Степан Антонович, — смеется Бурлаку. — Вода хороша только для водяной мельницы.
«Приятно тебе или неприятно, но и с Штефэнукэ нужно найти общий язык». Так сказал бы мне Иванов, если бы я мог сейчас поделиться с ним моими мыслями.
— Водой мы приведем в движение турбины, а пока выпьем в честь будущих турбин вина, — говорит Штефэнукэ, принимая из рук жены глиняный кувшинчик.
Выпили. Когда я заговариваю о цели моего прихода, Штефэнукэ сразу перестает улыбаться. Нет, он и слышать не хочет, чтобы Горця помогал в учебе его сыну.
— Чему он научится у этого висельника! И вообще Григораш не нуждается в помощи.
— Не обольщайтесь его отметками, товарищ Штефэнукэ. Григораш далеко не знает всего того, что нужно знать ученику седьмого класса. Он от многих ребят отстает.
— Слышишь, жена? Наш сын, оказывается, глупее всех, — горестно восклицает Штефэнукэ. — Знаете что? — поворачивается он ко мне. — Учите вы его сами. Я вам буду платить. Могу заплатить и другому учителю. Только не говорите мне об этом бездельнике Горце!
— Никто не станет брать у вас денег, товарищ Штефэнукэ. По русскому языку я ему и так помогаю. Но он и в математике не силен.
— В математике? — недовольно переспрашивает Штефэнукэ. — Но ведь там Андрей Михайлович! . Впрочем, может, вы подыщете другого мальчонку, который занимался бы с Григорашем?
— Но зачем же? Горця подходит больше всех. Ведь Григораш только с ним и дружит.
Штефэнукэ нервно барабанит пальцами по столу.
— Ладно уж, пусть будет так, — наконец соглашается он. — Но знайте, вы отвечаете за моего сына.
Мы с Бурлаку выходим вместе. Итти нам далеко — на другой конец села. Я доволен тем, что договорился со Штефэнукэ. Все-таки хорошо, когда приходишь к человеку домой и проводишь час-другой в его семье. Посмотрим, удастся ли нам найти со Штефэнукэ общий язык и по другим вопросам.
На дворе дождь. Темно, грязно и скользко. Бурлаку ведет меня задворками, где грязь не такая глубокая. Спутник мой что-то молчалив. Мы проходим мимо длинного сарая. Бурлаку вдруг тянет меня за рукав и предлагает:
— Постоим немного под навесом.
— А ты думаешь, что дождь скоро пройдет? — спрашиваю его.
— Да нет, навряд ли, я хочу тебя спросить о чем-то, — говорит он вполголоса.
— Спросить? Ну, слушаю тебя.
Под широким навесом мы хорошо укрыты от дождя и от ветра. Я терпеливо жду. А Бурлаку молчит, видно, не решается начать.
— Ну, говори же, — подбадриваю я его. — Время не ждет…
