— Какие же у него показания? — спрашиваю я с нетерпением.
Саеджиу, как оказалось, скрывался под чужим именем. Настоящая же его фамилия Пинтя. В том селе, куда Бурлаку в свое время написал запрос, действительно жил когда-то некий Саеджиу. Жил один, без семьи, и зарабатывал свой хлеб, как умел. Так, в сороковом году он служил продавцом в сельском кооперативе. В сорок пятом году завербовался на работу в Донбасс. Как-то в одну весеннюю ночь он отправился пешком на станцию. И тут на лесной дорожке его убил Георге Пинтя, человек, скрывавшийся от советского правосудия. Убил для того, чтобы присвоить его документы и самому превратиться в Саеджиу. Дело в том, что Пинтя, сын кулака, служил во время румынской оккупации полицейским в одном концлагере. Он понимал, что его ждет при советской власти.
Во Флорены Пинтя-Саеджиу переехал для того, чтобы замести свои следы. Возможно, что он больше ничего плохого и не сделал бы. Но осенью к нему явился человек, тот самый, которого Пинтя позже привез в колхоз в качестве инженера. Человек сказал, что ему известны все преступления Пинти и предложил ему на выбор — или служить одному иностранному государству или быть разоблаченным. Пинтя-Саеджиу выбрал первое. Наши органы уже и этого «инженера» задержали и несколько других лиц. Тут действовала целая организация.
— Извините меня, я скоро вернусь! — просит Иванов.
Но Мика Николаевна неумолима. Она обижена и рассержена. Это еще что такое? В день, когда она вышла замуж! Ведь Иванов приехал сюда специально по ее приглашению. Мике Николаевне так хотелось, чтобы именно Тимофей Андреевич был ее свидетелем в загсе. Ведь он дал ей рекомендацию в партию. И вот тебе на! Они возвращаются из загса. Дома накрыт стол. Мать ждет, гости. А Иванов собирается куда-то сбежать. Какой же это будет праздник без него?
— Мика Николаевна, но если надо… — Иванов прикладывает руку к сердцу и кротко улыбается. — Надо. Понимаете?
— И слушать не хочу. — Мика Николаевна, вконец огорченная, берет под руку Михаила Яковлевича. Ее жест должен означать: мы вас считали порядочным человеком, товарищ Иванов, но мы ошиблись.
Мике Николаевне очень досадно. Губы у нее обиженно сжаты. Тимофей Андреевич испортил ей настроение. А если уж Мика Николаевна ничего больше не говорит, то и Михаил Яковлевич молчит. Я не вмешиваюсь, но поведение Иванова и мне кажется странным. Куда это он вздумал вдруг итти!
Приблизившись к дому и увидев мать на пороге, Мика Николаевна становится веселей. Мать выходит к воротам навстречу дочери и зятю. Она целует Мику Николаевну по три раза в обе щеки, потом обнимает Михаила Яковлевича и целует его в лоб.
