Поэтому не следует забывать, что шумные забавы после похорон, и в настоящее время существующие в некоторых местах славянства — в Словакии, Болгарии, у русин[160] и др., являются лишь пережитками этих древних игр и плясок, т. е. остатками древних тризн.
* * *
Не менее важною частью погребального обряда являлась страва — strava, т. е. пир, совершавшийся на самой могиле или вблизи нее, причем напитки играли в этом пиршестве главную роль. Часть питий и яств были чисто обрядового характера, но по окончании погребения начиналось общее бражничанье. Обрядовая часть выражалась в возлиянии чаши медового вина или подобного напитка на могилу, или осушение чаши в память покойного, что киевский летописец называет «пити на кого», и к чему присоединялось приношение еды в могилу. Такую «чашу разлуки» пьют на погребении Руса, описанном ибн-Фадланом; о ней же припоминает Кадлубек, когда рассказывает о пире кн. Попела. Княгиня Ольга, как сообщает летопись под 945 г., «повеле отроком своим пити на ня» (т. е. за древлян).
Наряду с поминанием покойника славяне наделяли пищей и питьем различных «демонов», которые, согласно древним поверьям, имели влияние на человеческую судьбу, и в особенности на смерть. На Руси это были «род» и «рожаницы», против которых неустанно боролась церковь, запрещая «трапезу рожаницам готовити», «трапезу ставити роду и рожаницам», «незаконная тряпеза и менимая роду и рожаницам». Пачовский[161] отмечает, что у гуцулов при погребении кладут покойнику кроме денег для «дидка» еще и хлеб (kolaš) «для роду».
По совершении обряда следовало шумное пиршество всех присутствующих, обычно переходившее в нечто вроде «всенародной оргии»[162]. Об этом свидетельствует ряд уже упомянутых источников: в 593 г. кн. Мужок правил тризну по брате, причем все настолько опьянели, что римляне, предводительствуемые Приском, заняли их становище и пленили князя. Пьянство на тризне, устроенной полабским кн. Исмиром, было так велико, что дало возможность пленному датскому принцу не только бежать, но и поджечь шатер, где правилась тризна. Месть кн. Ольги древлянам удалась благодаря тому, что их послы упились медом. Об этом же свидетельствуют и польские источники. «Страву» упоминает и Лактанций Плацид[163] в выражении srtaba или traba. Род напитков, употребляемых при пиршестве, точно указать нельзя, но зато кушанья определяются достаточно точно на основании археологических находок в виде костей домашнего скота и диких животных (медведя, оленя, тура). Такие кости встречаются в центральном пепелище, а иногда и в верхних слоях надмогильных насыпей. Очевидно, что часть яств полагалась в самую могилу, а остальное шло для «стравы», остатки которой бросали на могилу и затем засыпали сверху землей. Находки костей в верхних слоях насыпи дают возможность предполагать периодичность подобного рода поминальных трапез
