А с весью, наоборот, делить вовсе нечего было — далеко друг от друга сидели, да и хозяйство разное вели. Добро было веси «глазки» стеклянные от Ладоги принимать, за меха, в лесах своих добытые.
Но затем русинги не просто приходитъ стали, а оседать здесь начали, напомнил Гостомысл. И в Ладоге, и у кривичей смоленских, и в мерянской земле на Неро-озере. Много зла от них видели, но много и добра поимели. Одни ведь русинги по-настоящему к булгарам ли, хазарам или вовсе арабам уверенно ходили. Ибо главное было у русингов — воевали они хорошо, и бойцы отменные. Не нападешь на них ни ватажкой лесною, ни напуском хазарским. Отобьются русинги и товар свой отобьют. В другой раз задумаешься, стоит ли овчинка выделки. Атой сами наедут, полон, рухлядь похватают — и нет их, как и не было. Уже в Булгаре добытое продают. Сколь так деревенек разорено было, что словенских, что мерянских, что хоть и кривичских. Пока не сообразили, что под русскую руку лучше пойти. Данью нетяжкою от них отделываться. Ходи, мерянин или Словении, стреляй белок в глаз, лови горностаев. А чтобы не отобрали потом бандюганы залётные, отдашь затем шкурки нам. Часть — в качестве дани за защиту, а часть — за всякие блага цивилизации. Мы ж не беспредельщики какие, мы своему человечку всегда порадеть готовы. Ножик там ему продать за кун сорок. Или глазок стеклянных жене на колье. В общем, договоримся.
А только ведь что? — спросил главное Гостомысл у собравшихся «золотых поясов» Ладоги. То, что выгодны русинги оказались для Ладоги допрежь всего. ИЛюбши, конечно, хотя и захирела она, когда вода в Волхове спустилась. А с другой стороны, это ей и выгодно стало: все знают, что лоцманы гостинопольские, что русингам через пороги перевалиться помогают, — почти сплошь из Любши, кривичи родом. Немало серебра зашибают: проход от Ладоги до Ильменя три марки кун или пол-окорока стоит. А проезд вниз по Неве и обратно — 5 марок кун или окорок.
А в Ладоге корабелы сильны. В реку на пороги-волоки не просунется русинг на драккаре своём. Значит, оставил драккар, взял снекку речную. Или вовсе плоскодонку. И ремонт тут же. И сырьё местное — лес, смола, пенька.
Но ведь и всем неплохо с русингами дружить. Эвон сколь пользы от русингов! У смердов лесных девок отняли, в Булгар продали, — а на следующий год стеклянных глазок привезли, оставили здесь за изготовление однодеревок. Значит, кто, получается, заработал в конце дела? Мы. Да глазки те стеклянные мы же лесовикам отдадим. Ибо сложно русингам самим по лесам шарить, быстрее и безопаснее у нас рухлядь меховую купить — это ж мы можем с родовичами договориться, а не они, что топорами да мечами лишь махать умеют. Много ты там намашешь, в лесу, коли нами же предупреждённые родовичи по дебрям затаятся, да меха спрячут? А за глазки они сами что хочешь вынесут. Для лесовиков оно всё равно что задаром, — вон их, мехов-то, за околицей прыгает, хоть шапкой собирай. И за помощь в переволоке русинги платят — не заплатишь, себе дороже будет. К четвёртым боевиками нанялись, дабы помочь тем с пятыми разобраться. С шестыми…
