Мы посетили мастерскую Россетти в Чельзио. Он показал нам свои папки, где кроме оригинальных эскизов к его большим картинам находилось множество неоконченных рисунков и набросков, исполненных при помощи, так сказать, художественной стенографии, то есть несколькими легкими штрихами. Все эти наброски были удивительны по экспрессии.
В то время жил в Оксфорде Аврелио Саффи. Он был тогда изгнанником. Он составлял вместе с Мадзини и Армеллини триумвират, который правил некоторое время Римом после революции. Затем он был в итальянском парламенте депутатом от своего родного города Форли. Саффи был очень образованный человек, знавший прекрасно литературу своей страны, в особенности поэтов. Как изгнанник, он находился в очень плохом материальном положении. Желая познакомиться с ним, муж мой пригласил его прочесть у нас в доме серию лекций о Данте. Лекции эти получили некоторую известность и способствовали усилению симпатии университетского мира к Саффи.
В 1880 г. Аврелио Саффи вернулся в Италию и председательствовал в Генуе на нашем Конгрессе Федерации, на котором присутствовали также и мы. Обращаясь к моему мужу, сидевшему возле него, он сказал ему с видимым волнением: «27 лет тому назад я, будучи изгнанником, имел счастье быть принятым в вашем доме в Оксфорде. Никогда не забуду я сердечного приема и радушного гостеприимства, оказанных мне вами и вашей супругой. Времена изменились. Много лет прошло с тех пор. Какая радость для меня видеть вас и приветствовать в моей родной стране…»
В 1853 г. нам представился случай познакомиться с Гладстоном. Мы встретились с ним в Exeter College, куда он и госпожа Гладстон были приглашены к завтраку. Мы все собрались после завтрака в одной из гостиных, откуда открывался прекрасный вид на живописные сады колледжа. Разговор затянулся. Я помню рассказ Гладстона о смерти Роберта Пиля. Рассказ этот был полон жизни и драматизма. Гладстон много говорил о характере этого государственного деятеля и о наиболее выдающихся случаях из его жизни. Он говорил с таким чувством и выражением, что все время мы были под очарованием его речи.
* * *
Не все в нашей жизни было светом и счастьем, была также и темная сторона. Я покинула большой семейный круг и деревенскую свободу для жизни в университетском городе. Общество наше состояло почти исключительно из холостяков. В то время Оксфорд не был тем, что он есть теперь, когда профессора женятся и живут со своими семьями, когда в университет открыт доступ женщинам и существует вообще общественная жизнь. Когда я приехала в Оксфорд, то там совсем не было семейной жизни, если не считать нескольких директоров колледжей, которые вели со своими семьями замкнутый образ жизни в стенах своих заведений. Подобные условия создают пристрастность и односторонность в суждениях, преувеличенное значение мужского мнения и чисто условные взгляды.
