Позже Майков написал свою известнейшую картину, с которой, я надеюсь, и вы вскоре можете познакомиться. Он так и назвал ее: бесконечность. На картине был именно этот образ.
Сейчас я скажу вещь странную и, быть может, поразительную для вас, но не спешите противоречить мне, потому что не вы, а я знаю жизнь моего героя, и если я что-то говорю, то я, по крайней мере, стараюсь говорить правду.
А скажу я вот что.
Собственно, между этими двумя образами и пролегла вся жизнь нашего героя.
Они дарили ему радость, печаль, все те оттенки жизни, которые достаточны для горя и для счастья.
Почему, как я посмел сказать такое, вы узнаете, дочитав до конца эту не совсем обычную повесть.
Но начал я с Виртуоза.
О! Этот Виртуоз. О! Он уже добился многого. Эти два образа — это много. Только бы понять, что значат они, как жить с ними, почему они? Вот и был бы решен вопрос, многие вопросы, и эксперимент бы состоялся. Поверьте мне опять на слово, я пока не могу этого доказать, слишком много нужно сказать, чтобы доказать, слишком многое объяснить, и это будет сделано в своем месте, а пока, пока — нельзя. Лишь пока.
Собственно, на этом можно было бы и оставить виртуоза-экспериментатора, потому что более ничего он не добьется от Владимира Глебовича, он, конечно же, будет говорить всякие заумности, всякие сложности, он, конечно же, все объяснит своему шефу, и шеф поймет, что тот его бесстыдно обманывает. Все так и случится, и можно было бы закончить эту повесть на этом месте, если бы не одно но, которое заключается в том, что Владимир Глебович сам начнет ставить свой эксперимент безо всяких уже виртуозов. Сам с собой, наедине с собой. Позже будет объявлено, что майковский эксперимент есть результат того, более широкого эксперимента, начатого товарищами Болдиным и Ивановым, да и не только ими.
Но не будем спорить.
Наверное, это и так.
Скорее всего — это так.
Но дело же не в этом.
А в чем дело?
А в том, что случится дальше.
А дальше случится то, чего совершенно не ожидают ни Болдин, ни Иванов, ни сам Майков.
Он ускользнет от них. Увернется от них новый и новейший человек, увернется, не противореча им.
И уйдет в те загадочные области, которые они, это совершенно справедливо, наметили перед ним, пытаясь вовлечь в свои опыты.
Итак. Дальше будет неожиданность.
Итак, Майков увернется от экспериментов, от опытов, чтобы поставить свой опыт с собой.
Но пока будет еще одна неожиданность.
Расскажем же и о ней.
