Не заблудиться внутри было очень сложно, даже с опытом работы в лечебно-профилактических учреждениях довольно крупных московских больниц. К счастью, все три нейрохирургических отделения, на базе которых наша группа занималась, находились на нижних этажах недалеко от центрального входа, и со второго-третьего раза мы уже научились приходить туда, куда надо, наравне с сотрудниками.
Нашей непосредственной базой была 2-я нейрохирургия, или нейрососудистое отделение, в котором располагалась учебная комната и кабинет руководителя клиники, академика Николая Ефремовича Пелешука. Там же был кабинет заведующего отделением и ординаторская – сущий вавилон, в котором постоянно творилось такое столпотворение пытливой, возбуждённой молодёжи в белых халатах, что разобрать, кто тут ординатор палатный, ординатор клинический, интерн, субординатор и просто непонятно кто – решительно было невозможно. Самому старшему, «Мишке», было едва ли 40, демократия в чистом виде, все были на «ты», «вась-вась» и «мить-мить», и в каком-то страшно энергичном, но совершенно бессмысленном движении, напоминавшем броуновское, проводили рабочее время. До больных, кажется, никому не было никакого дела, и, если не было операций, вся масса то торчала в ординаторской, то высыпала на лестницу курить.
Оперировали в дневное время только двое корифеев – сам Николай Ефремович, и заведующий, по фамилии, кажется, Бобрицкий. Довольно молодой, лет 35 невысокий чернявый мужчина, он оперировал по четвергам плановых сосудистых больных, в основном, на сонных артериях. Весело «балакая» при этом с обжигающе фигуристой операционной сестрой на «мове» на садово-огородные темы, бесконечно возбуждающие этих славных людей. Академик же, лет под 60, крепкий простецкий мужчина с повадками бывалого председателя колхоза, он был ещё и заведующим кафедрой нейрохирургии Киевского ИУВа, тем самым сосредоточив в своих руках необъятную власть. Соответственно, не выходил из образа «отца родного», что, в принципе, ему хорошо удавалось. «Нэ лезь поперэд батьки у пэкло» – было его девизом. Пелешук оперировал всё остальное на черепе и головном мозге, что не относилось к сосудам, в основном, травму, ту, что попадала во 2-ю нейрохирургию. Для таких больных вообще-то была предназначена «нейротравма», или 1-я хирургия, но там была «мясорубка» и нам, курсантам, не очень рекомендовали там показываться. Часть «нейротравмы» как-то попадала к нам, и либо её оперировал Николай Ефремович, либо переводили в «мясорубку».
