С экрана Скобцева ушла в девяносто лет, не растеряв ни красоты, ни умного кокетства, ни склонности к невозмутимому актерскому хулиганству.
Незадолго до ее смерти я встретился с ней в пространстве одного документального фильма, посвященного Сергею Бондарчуку. Надеюсь, авторы сохранят драгоценный «визуальный мусор» – съемки не самого интервью со Скобцевой, а того, что ему предшествовало. Камера уже работает, но еще суетятся ассистенты, работают гримеры, из кадра гонят любопытную собаку. А Скобцева царственным тоном напутствует уезжающего на свою съемочную площадку сына: «В жопу, Федя, в жопу». Режиссер фильма осторожно интересуется, что это за странное напутствие. Скобцева в ответ рассказывает свой любимый анекдот. Пятидесятые годы. Мимо МХАТа бежит – на автобус пятачка даже нет – с одной подработки в массовке на другую голодный молодой актер в пальтеце на рыбьем меху. А из служебного входа тетра выходит охолонуть на морозце народный артист, Сталинский лауреат, условно говоря, Павел Массальский. В собольей шубе, разогревшийся коньячком, он простирает руки к пробегающему бедолаге: «Приветствую вас, коллега!» И слышит в ответ: «В жопу, в жопу: летом поговорим».
Иногда она сокрушалась: «Ой, как я недобрала в профессии». Вырастила сына-режиссера Федора и дочь-актрису Алену, безвременно ушедшую из жизни. Всегда говорила о муже как о живом, постоянно присутствующем где-то рядом. Снять бы фильм о перипетиях их рождавшейся на глазах зрителей «Отелло» любви. Да только нигде уже не найти актеров, конгениальных молодым Сергею и Ирине.
Виктор Соснора
(1936–2019)
Последний великий русский поэт ХХ века верил в «языковые гены», отличающие поэтов от людей, и хранил верность обету:
Я был быком, мой верный враг,
был матадором,
потому
свой белый лист, как белый флаг,
уже не подниму.
Кумир Ленинграда 1960-х, он в отличие от одногодок – Александра Кушнера или Николая Рубцова – не входил ни в какие поэтические общины, не нуждался в соратниках, был царственно одинокой Вселенной. Требовал задушевности: не в том смысле, чтоб стихи «брали за душу», а чтоб могли задушить. В пику пушкинскому «Памятнику» пророчил свою версию бессмертия:
я буду жить, как пепельное эхо,
в саду династий автор-аноним
У него был незабываемый голос и в творческом, и в бытовом смысле слова. Оттого ли, что солдатом он в 1950-х участвовал в ядерных испытаниях на Новой Земле, не знаю, но Соснора безнадежно оглох и клекотал, как птица, стонал, как вьюга. Его высокие ноты казались стекавшимся в ЛИТО Сосноры – окопавшемся в ДК имени Цюрупы – нонконформистам начала 1980-х знаком избранничества. А он над избранничеством смеялся, дразнил учеников: вы не поэты, иначе бы, как Чаттертон, отравились, не добившись славы к 18 годам.
